"Максим Горький. Рассказы о героях (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

Саша. Сашок звали его, туляк он, медная душа.
Веселый был и - куда хошь сунь, везде он на своем месте.
Личностью маленько на тебя схож был, тоже крепыш и зубастенький, как
хорек. Ты - кавалерия?
- Да.
- То-то шинель длинна. И - аккуратен.
Закурив, он продолжал, снова оживляясь:
- Был он семинарист, Сашок, из недоучек, сказывал, что выгнали его за
резвость. Однако - сильно образованный. Он меня и многих в безбожники
обратил, мастак был насчет леригии, очень убедительный. Бога знал, как
богатого соседа, и так доказывал, что бог - жить мешает, что не хочешь, а
- веришь.
Н-ну, вот...
- Случилось так, что заскочил сгоряча наш отряд далеконько, за Курском
это было, Деникина гнали. Вообще перепуталась обстановка, непонятно: где -
они, где - наши? Товарищи говорят: "Иу-ка, Заусайлов, сходи, сообрази, кто
у нас с левого бока? И - сколько? Возьми себе, по вкусу, одного, двух
парней". Это, конешно, так и надо по моей безграмотности. Взял я Сашка и
Василия Климова, - осанистый был мужчина, вроде старшего дворника, - в
Питере в царевы годы бывали такие дворники: он, сукин сын, дворник, а
осанка - церковного старосты.
- Ну, пошли. Места - незнакомые. Держимся линии железной дороги, Сашок
с Климовым по одну сторону насыпи, я - по другую, впереди шагов на сто.
Дорога, конешно, раскарябана.
Вечер - лунный, ветерок гуля-ат, облаки бегут, тени ползут, там - тень,
тут - тень, да сразу - бом! "Стой!" - кричат. Вижу - пятеро. Они хоть и
белые, а в один цвет с землей и в кустах, около насыпи, неприметны.
Комаыдирчик - молодой, еще и до усов не дорос, реворверчик в руке, шашечка
на боку, винтовочка коротенька за плечом, - вооружен, как для портрета
фотографии. Нацелился мне в глаз, допрашивает, покрикивает; я, конешно,
вроде как испугался, тоже во весь голос кричу, чтоб Сашок с Климовым
слышали, дескать - бегу от красных, боюсь - мобилизуют! Он как будто
верить начал, а солдатик один и подскажи ему: "Ваше благородие, выправка у
него подозрительная, наверно - солдат, ихний разведчик!" Ах ты, думаю,
сучкин сын! Ну, побили меня немножко, отрядил он со мной двоих, повели
меня куда надо. Идем тихонько, и дождичек пошел. Начал было я балагурить с
конвоем, вижу: ничего не выходит, сердятся они, видно, устали. Решил
молчать, а то, пожалуй, пришибут, черти.
- Долго ли, коротко ли - дошли в село, большое село и пострадавшее:
горело в двух местах, некоторые избы артиллерией побиты. У церковной
ограды, под деревами коновязь, семнадцать лошадей - все дрянцо. Поодаль,
на дереве два уже висят.
"Ну, думаю, ежели не убегу, - тут и останусь". Темновато, огней в окнах
почти нет, время - за полночь, спит белое воинство. Человек пяток на
паперти прячутся от дождя. Привели меня к школе, а напротив ее - хороший
дом, два этажа, только крыша разбита. Там - шумят и огонь есть. Один
конвойный пошел туда, другой сел на крылечко школы, я, конешно, стою на
дождике, тут - не побежишь.
- Вышел другой конвойный, говорит: "До утра велено оставить". Это -
меня, значит. Потолковали они, куда меня запереть, повели недалеко от