"Татьяна Горичева, Даниэль Орлов. Ужас реального (Беседы) " - читать интересную книгу автора

не говорю о философской герменевтике или вторичных способах интерпретации,
подобных тому, как, скажем, Хай-деггер истолковывает Гельдерлина. Я
подразумеваю ситуацию, в которой Хайдеггер был бы Гельдерлином и
Гель-дерлин - Хайдеггером То есть в одной символической упаковке предлагался
бы соблазн в виде слова, доносящегося в своей кристаллической чистоте с
далекой духовной родины (которой, как известно, является язык), и его
рациональная презентация и трактовка.
Подобная ситуация и являет собой нерасчлененность Логоса и Эроса,
которая центрирует культурную разметку русского космоса и выражена в
знаменитой фразе Цветаевой "Пушкин - наше все". Со стороны это должно
выглядеть довольно странно, почти как одержимость. Все витает и кружится
вокруг ускользающего фантазматическо-

#

18

#

Беседа 1
#

го центра и приобретает значимость лишь по мере приближения к нему. Мне
вспоминается статья Алена Безансо-на, которую я когда-то читал. Там
содержится недоумение следующего рода: когда француз говорит о Бальзаке или
Флобере, он говорит "Бальзак" и "Флобер". А когда русский говорит о
Достоевском или Толстом, то обязательно добавляет эпитет "великий русский
писатель". И даже если речь идет о второстепенном писателе, его все равно
наделяют соответствующим эпитетом. Это странно, говорит Безансон. Мне тоже
кажется весьма странным безграничное почитание творцов слова и возведение их
в ранг олимпийских небожителей, но таково исходное положение дел. Именно в
чрезмерной одержимости символическим, а не в экономике, политике и прочих
вещах, пролегает наиболее глубокий водораздел, разделивший Россию и Запад.
Дело даже не в завороженности словом, которая, как заметил Александр,
характеризует и Германию. Скорее, у нас тот случай, когда слово является
тотальностью всего существующего, с него все начинается и им все
заканчивается. Нам хватает слов. У немцев слово тождественно действию.
Неспроста в "Фаусте" перефразировано самое начало Евангелия от Иоанна,
вместо "В начале было слово" значится "В начале было дело". А Россия веками
борется за слова, напрочь забывая о делах. Мы долгое время, практически всю
свою историю выбирались из великого молчанья, но, едва обретя собственный
язык, попали в великое безвременье. Это удивительная черта, не потому, что
она отсутствует в других культурах, а потому, что для нас она оказалась
роковой и до сих пор совершенно неодолимой. Слова и дела разбежались и никак
не могут найти друг друга. Выходит, что место, в котором мы существуем,
исключительная топология нашего бытия выпадает из актуального времени, а
время, в которое мы есть, кажется, не хочет оставлять нам никакого места.

#