"Джон Гоуди. Пелхэм, час двадцать три " - читать интересную книгу автора

Ведь это так увлекательно!
Когда поезд приближался к Тридцать третьей улице, он почувствовал, что
начинает обливаться потом. Не постепенно, а как-то весь одновременно,
словно вагон неожиданно залила горячая волна. Пот залил все его тело и
лицо, словно масляная пленка чем-то темным закрыла глаза и поползла вниз,
охватывая грудь, ноги, пах...
В какой-то миг, входя в туннель, поезд резко затормозил, и Лонгмен
почувствовал проблеск надежды, от которого чуть было не остановилось
сердце. Оно отчаянно забилось, когда он мысленно представил: что-то
случилось с мотором, машинист нажал на тормоза и упал замертво. Присылают
мастера выяснить, в чем дело, тот все осматривает и чешет в затылке. После
этого придется отключить электричество, вывести пассажиров аварийным
выходом и оттащить поезд в депо...
Но торможение кончилось, и Лонгмен понял, - да он все время это знал,
- что с поездом все в порядке. Либо машинист неловко тронул поезд с места,
либо тот неожиданно взбрыкнул, - словом, случилась одна из тех
неожиданностей, которые так не любят машинисты.
Его мозг продолжал изыскивать другие возможности - не потому, что
верил в них, а просто от отчаяния. Предположим, кто-то из их команды
внезапно заболел, или с кем-то произошел несчастный случай? Нет, у Стивера
не хватит мозгов догадаться, что он болен, а Райдер... Райдер встанет со
смертного одра, если понадобится. Может, этот придурок Уэлкам ввяжется в
драку из-за какого-то воображаемого оскорбления...
Он оглянулся и увидел Уэлкама в конце вагона.
Сегодня мне предстоит умереть.
Эта мысль неожиданно пришла ему в голову вместе с волной жара, словно
внутри него вспыхнул пожар. Он почувствовал, что задыхается, ему захотелось
сорвать с себя одежду и дать воздуху доступ к разгоряченному телу. Лонгмен
нащупал пуговицу на воротнике плаща и наполовину его расстегнул, но потом
остановился. Райдер сказал, что расстегивать плащи нельзя. Пальцы вернули
пуговицы на место.
Ноги Лонгмена начали дрожать, причем дрожь пронизывала их по всей
длине вплоть до башмаков. Он положил руки ладонями на колени и крепко
нажал, пытаясь пригвоздить их к грязному полу вагона, чтобы унять невольную
дрожь страха. Не выглядит ли он подозрительным? Не смотрят ли на него люди?
Но он не осмеливался поднять глаз, чтобы оглядеться. Сейчас он был похож на
страуса.
Лонгмен глянул на свои руки и увидел, что те заползли под узел,
которым была завязана бечевка, и вцепились в неё до боли. Он вытащил пальцы
из-под бечевки, осмотрел их, а потом подул, чтобы охладить покрасневший
указательный. В окне напротив его сидения серый бетон туннеля сменился
облицованной керамической плиткой стеной станции.
- Двадцать восьмая улица. Остановка - "Двадцать восьмая улица".
Лонгмен поднялся. Ноги продолжали дрожать, но двигался он достаточно
уверенно, таща свой пакет. Теперь он стоял лицом к двери кабины, стараясь
справиться с быстрым торможением поезда.
По мере того, как поезд замедлял ход, платформа снаружи постепенно
переставала походить на смутное пятно. Два мальчика, стоявшие у аварийного
выхода, зашипели, словно это они нажали на тормоза. Он взглянул в заднюю
часть вагона. Уэлкам стоял неподвижно. Через дверь аварийного выхода он