"Элизабет Гоудж. Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны" - читать интересную книгу автора

поступки, можно было решить, что они по крайней мере спасли утопающую
королеву Викторию.
Когда обитатели усадьбы достигли портала, и Старый Пастор пожал руку
мисс Гелиотроп, она затрепетала. Однако в этом не было нужды, потому что при
взгляде на нее улыбка засияла на обветренном лице Старого Пастора, как
солнце на снегу. "Добро пожаловать, мадам",- поприветствовал он ее так же,
как сэр Бенджамин, когда она только приехала.- "Для нас большая честь, что
вы здесь". Они внимательно посмотрели друг на друга, и всем, кто за этим
наблюдал, стало очевидно, что они понравились друг другу. Старый Пастор с
явной неохотой выпустил руку мисс Гелиотроп и пожал руку сэру Бенджамину.
"Сквайр",- внезапно яростно взревел он,- "в прошлую среду я увидел
кролика, попавшегося в ловушку в вашем парке. Я уже говорил вам об этом
раньше, и повторяю снова, что разрешая ставить ловушки на диких зверей в
ваших землях, вы обрекаете на пребывание в ловушке вашу вечную жизнь!"
Сэр Бенджамин, у которого и в лучшие времена лицо было красно, как
свекла, не мог покраснеть еще сильнее, поэтому он полиловел и потерял свою
прямую осанку. "Это не моя вина, Пастор. Это бессердечные парни из бухты
Доброй Погоды ставят на моей земле ловушки без моего ведома".
"Это вас не извиняет, сквайр",- прогромыхал старик.- "Бог доверил вам
ваш парк, и каждый его дюйм должен все время быть у вас перед глазами. Вы
виновны, сквайр, в страшной лени и пренебрежении своим долгом. Предпримите
необходимые шаги для того, чтобы подобная жестокость не повторилась".
Сэр Бенджамин не сказал, как мог бы, что парк так огромен, что
невозможно смотреть за каждым его дюймом. Он не сказал ничего. Он просто
потер свою большую переносицу указательным пальцем и выглядел при этом очень
расстроенным.
Затем настала очередь Марии, и она подумала, что была слишком
оптимистична, решив, что Старый Пастор не знает о ее винах и неудачах,
"Аккуратность одеяния похвальна в женщине",- сказал он, стискивая ее руку
железным рукопожатием.- "Но не суетность. Суетность от дьявола. И излишнее
женское любопытство также не похвально. Задавливай его в зародыше, дорогая,
пока еще есть время".
Так он видел, как она разглаживала пелеринку и гладила муфту... Так он
видел, что она пыталась заглянуть через дверцу их скамьи... Она не опустила
голову, это было не в ее обычае, но ее глаза, неотрывно глядящие на Старого
Пастора наполнились слезами, и она порозовела от лба до шеи... Она внезапно
поняла, что больше всего на свете ей хотелось услышать одобрение Старого
Пастора, а на это, уже, похоже, нет надежды.
Но нет. Гнев исчез из его голоса, и его место заняли теплые нотки
похвалы, "Настоящая Мерривезер",- сказал он.- "Приходи, когда захочешь,
дитя. Эта церковь - дом для всех, но особенно для тех, кто юн".
Потом он еще раз одарил ее ослепительной улыбкой, подобной той, которой
он улыбнулся ей, когда глядел на нее с кафедры, она присела в реверансе, а
затем вместе с сэром Бенджамином
и мисс Гелиотроп прошла, как королева, от портала церкви до
кладбищенских ворот, а сэр Бенджамин останавливался каждую минуту, чтобы
представить ее то одному, то другому улыбающемуся обитателю деревни. "Юная
леди - настоящая Мерривезер",- приговаривали они. Один старик прошептал ей
так тихо, что только она и расслышала: "Ты та самая, дорогая?" А старушка
шепнула: "Не робей, милочка, быть может, это ты и будешь".