"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Незачем, - отвечала она категорически. - Бог знает, а вам ни к
чему.
- А скажи тогда, ваше сиятельство, сколько твоим принцам лет?
- Старшенькому поболее, меньшенькому поменее.
И весь ответ.
Старшенький принц был еще ничего - с утра, еле надев портки, выпивал
ковшик водки, но рассуждал разумно. Младшенький же, как говорится, был
совсем богом обижен, или, как называет сей случай медицина, - деменция
имбецилис.
Дойдя до этих мыслей, Шумахер поправил пальцем накрахмаленное жабо на
потной шее. А как утром в первый день проснувшиеся принцы с изумлением
рассматривали уродов и скелетов, которые их окружали! Наверное, станут
просить у царицы другой дворец. А Христина все ахала и спрашивала: сколько
вот это стоит, а сколько то. И вспомнилось вдруг, что, спускаясь по
лестнице, чтобы ехать ко двору, Христина увидела под ногами на ступенях
какую-то блестящую штучку. Она вся извернулась в своих негнущихся робронах,
а штучку ту подняла и спрятала за корсаж.
Шумахер встрепенулся от внезапной догадки. Да это же и есть
философский камень! Она его подняла!
Он сначала отверг это предположение, потом подумал: почему бы и нет?
Христина по своей первобытности едва ли понимает истинную цену находки.
Сердце зашлось от предвкушения удачи. Но дело это тонкое, тонкое и
придворное, как бы не опростоволоситься с ним, как с перпетуумом-мобиле.
За окном послышался стук копыт, окрик часового. Вошел Максим Тузов,
доложил:
- Фельдъегерь от государыни. Принцам Гендриковым пожалован дворец.
Указано: пожитки их собрать и в великом бережении туда отправить.
Шумахер снял парик и принялся обтирать потную лысину.

6

Если встать на балюстраде возле Кикиных палат, с возвышенности видна
вся округа.
За рощей Нева катит свои спокойные воды. Здесь она делает поворот к
морю, и образуется мысок, который в народе зовется Смоляной буян. Там,
среди осушенных болот, чернеют вышки Смоляного двора. Его смолокурни день и
ночь выбрасывают тяжелый, едкий дым. Если подует ветер с Ладоги, от дыма
этого хоть в погреб залезай.
А на бугре, среди молоденького парка, высится, как игрушечка.
Смольный дворец. Построен был он царем Петром для младшей дочери, любимицы
Елисавет. Там и померанцы в кадушках, и зверинец, и катальные павильоны -
чего только нет. Но простолюдину туда путь заказан - стоят усатые
преображенцы в медных шишаках.
По санктпетербургекой дороге вдоль течения Невы-реки тянутся заборы
Шпалерного двора. Там хамовницы, вольные и невольные, стучат станками, ткут
ковры-шпалеры и для двора, и для придворных, и просто на продажу. У кромки
воды - чертоги цариц и царевен, иные уже заколочены: вымирает петровское
семейство. Над лесом возвышается лютеранская кирка, и время от времени
слышен заунывный звон ее часов.
А на юге, с солнечной стороны Кикиных палат, как раз насупротив их