"Александр Говоров. Последние Каролинги " - читать интересную книгу автора

желает принять из его рук святое крещение.
Гугон снова лег в кресло. Фульк слышал, как он твердит сквозь зубы:
"Жирная скотина, предатель! Возжаждал апостольского венца... Окаянный Сигурд
таким манером уже раз шесть переходил в христианство!" Приказал трубить
ночлег.
Но едва лишь пропели полночные петухи, войско было разбужено криками
часовых. Азарика, оставив бредящего каноника, взбежала на холм, где уже
тесно стояли проснувшиеся воины. Ночь полыхала заревом далеких и близких
пожаров. "Святой Матурин, - угадывали по направлению горящие селения. - А
это святой Гиларий-в-лесу..." Горело как раз в тылу армии Гугона.
Некоторые сотни и просто кучки ратников стали спешно уходить назад,
чтобы защитить родные места. Нотарий Фульк пытался уговорить их, даже
угрожал, но получил лишь древком копья поперек спины, а какой-то наглец
пытался сорвать его золотую цепочку.
- Надо поворачивать... - прохрипел Фульк, встав перед походным креслом
канцлера.
Но тот спал безмятежно, укрытый затканной жемчугом мантией, и никто не
решался его тревожить.
И войско двинулось назад прежней дорогой, по обочинам которой плыл
едкий дым пожарищ.
Ночью Азарике удалось все-таки вскипятить на костре воды, она обложила
старика грелками, напоила его бальзамом, и, когда двинулись обратно, он,
закутанный в попону, сидел у нее бодро, прислонясь к реликварию.
Но на повороте в Манциак их окружила шайка дезертиров. Каноника
обшарили, отобрали четки и наперсный крест, пытались секирами вскрыть
реликварий. Отпрягли мулов и Байона увели, угрожая Азарике. Никто из
бредущих кругом ратников не пришел на помощь...
И остались они в лесу одни, на повозке, утонувшей в глине по ступицы,
среди мрака и дождя. Вспомнились слова Эда: "Я приду на помощь..." Но где
теперь Эд, где школяры?
На рассвете в лесу случилось что-то страшное. Донесся ускоренный топот
множества ног. Не крик, а вой тысячи человеческих голосов плыл по темному
лесу.
- Датчане, датчане! - кричали справа.
- Сигурд, Сигурд! - надрывались сзади.
- Где, где? - спрашивал кто-то, как ночная птица.
- И здесь, и там, и везде! Сам дьявол спускает их с неба!
Из тьмы на накренившуюся повозку налетел какой-то хромой, прося:
"Малый, пить!" Фортунат пытался его расспросить, что происходит, но не
добился ничего, кроме того, что норманны всех уводят в рабство. Выхватив у
Азарики бурдючок, хромой умчался во тьму.
Стало светло, и они узнали среди бегущих приора Балдуина. Какой-то
всадник гнал его, целясь копьем в тощую спину.
- Протей! - ахнула Азарика.
- Этому ли мы тебя учили, негодяй? - закричал Фортунат.
Но тут приор встал, как будто споткнулся. Протей взглянул вперед,
вздрогнул и выронил копье.
На опушке, ужаснее всякого норманна или лесного чудища, возвышался на
коне бастард, и чугунный его взгляд заставлял бледнеть то одного, то
другого.