"Даниил Гранин. Месяц вверх ногами" - читать интересную книгу автора

хвост, не тыкал в морду сигаретой, не кидал в опоссумов
камнями. Странная мысль занимала меня: может быть, есть смысл
создавать побольше таких заповедников для воспитания людей. В
заповедники привозят людей, и животные их там воспитывают,
делают их людьми.
Фауна Австралии самой природой приспособлена для
воспитательной работы. Здесь нет хищников. Единственный хищник
- динго, и то его считают одичалой домашней собакой, некогда
привезенной сюда аборигенами.
Стоит увидеть блаженно-добрейшую физиономию коала, и
становится ясно, что такие наивные, доверчивые чудаки могли
появиться лишь в стране, не знающей хищников. Коала - маленький
медвежонок, величиной с подушку, не больше. Целыми днями он
висит на деревьях. Поест листьев эвкалипта и дремлет. Он
презирает суету, всяческие стремления и поиски. Он всем
доволен, лишь бы его не беспокоили, он величайший эпикуреец.
Другие страны его не интересуют, и он добился своего: ни в
одном зоосаде мира коала не бывает, поскольку он может питаться
лишь определенным видом эвкалиптовых листьев.
Заповедник - это кусок буша. А буш - это австралийский
лес.
- Австралия - не Сидней, не Мельбурн и даже не фермы, -
внушал нам Алан Маршалл. - Наша страна - это прежде всего буш,
и пока вы не побываете в буше, вы ничего не поймете.
И он отправил Джона Моррисона с нами в буш. Еще в Москве
мне попалась книга рассказов Моррисона. Он пишет предельно
точно и серьезно. Его рассказы запоминаются. Это, конечно, не
обязательно, чтобы рассказы запоминались, это всего лишь
свойство таланта. Писатель часто и не ставит себе такой задачи,
получается это само по себе в результате действия каких-то мало
еще выясненных составляющих. Тем не менее я предпочитаю
рассказы, которые запоминаются и остаются со мной.
Я знал, что Джон Моррисон работает садовником. Я знал, что
за рубежом редкие писатели могут прожить на литературные
заработки. Но было грустно, что писатель такого таланта, как
Джон Моррисон, вынужден работать садовником, в то время как
писатели куда меньшего калибра могут нанимать себе
садовников...
Когда в доме Алана Маршалла я познакомился с Моррисоном,
не было никакого садовника, обиженного судьбой,
несправедливостью, постылой работой. Был обаятельный, скромный,
умудренный жизнью известный писатель Джон Моррисон. Он
расспрашивал о новинках советской литературы, о своих
московских знакомых, он был мягок, деликатен, даже несколько
изыскан. Только здесь, в буше, он стал другим: походка
сделалась упругой, руки большими, тяжелыми. Он все видел, все
замечал - самые малые травы, легкие запахи, птиц, затаившихся в
кустах. Он давно научился пользоваться льготами своей трудной
жизни. Это был завидный дар - превращать тяготы в преимущество.
Мы долго ходили по заповеднику, болтали с маленькими