"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

Признание даже другу требует нравственных усилий. Человек
не может исповедоваться каждый день. Ежедневно Любищев мог лишь
отмечаться в своем дневнике. И потом вычислить степени своей
слабости, своей расплаты за счастье. Такая откровенность перед
самим собой требовала огромных душевных усилий. Откуда он
черпал волю, откуда он находил силы для одинокого пути, откуда
в нем был дух противостояния? Ведь это всегда странно - откуда
вдруг возникают Дон Кихоты, Святые, Юродивые, почему человек
вдруг без видимых, да и невидимых толчков становится
революционером, обрекает себя на путь борьбы и невзгод? Бывает
воля обстоятельств, среды, но бывает, и часто, что-то
заложенное, запрограммированное, то самое, что в старину
означалось словом - судьба. Из письма Александра Александровича
Любищева к Ивану Ивановичу Шмальгаузену (1954):


"КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ПРОШЛОЕ,
ЧТОБЫ ЛУЧШЕ МОЖНО БЫЛО ПОНЯТЬ
НАСТОЯЩЕЕ (О ГЕНОФОНДЕ)

...В порядке старческой болтливости я попытаюсь Вам
изложить тот генофонд, который я получил от моих родителей и
дедов.
Вероятно, Вам неизвестно, что мои предки по отцу получили
в свое время весьма "направленное" воспитание: они были
крепостными графа Аракчеева, но и тогда не теряли бодрости и
исправно торговали (видимо, были оброчными). Поэтому я с полным
основанием могу утверждать, что в моих хромосомах имеется ген
оптимизм а, или даже правильнее будет сказать - гиляризма (от
gilarus - веселый). Мой прадед умер от холеры во времена
Николая I, и дедушка, отец отца, Алексей Сергеевич, потерял в
течение нескольких дней от холеры мать, отца и двух теток,
остался круглым сиротой в возрасте восьми лет или девяти лет.
Но ген гиляризма был настолько силен, что он не мог плакать на
похоронах, и для приличия, чтобы вызвать слезы, пользовался
луком. В дальнейшей жизни он все рассказы свои всегда
сопровождал смехом, даже когда говорил о печальных событиях, и
это было не потому, что он был жестокий или равнодушный к
человеческому горю человек - напротив, он был прекраснейший
человек - просто действовал ген гиляризма. Мой папаша тоже был
очень веселый и неунывающий человек, причем в таких
обстоятельствах, что у всех его знакомых вызывал искреннее
удивление. По сравнению со своими предками я являюсь, конечно,
достаточно дегенерированным потомком, хотя и считаюсь
жизнерадостным человеком.
Другой ген, который я скорее унаследовал по материнской
линии, можно назвать геном дискутизма или догоррэизма:
болтливости или любви к спорам. Моя мать - урожденная
Болтушкина, и, очевидно, фамилия была дана моим предкам не зря,