"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

больше, чем полнее ему удавалось осмыслить их.
В одном из писем он цитирует Шиллера, куски из "Марии
Стюарт" и "Орлеанской девы". Цитаты переходят в целые сцены,
чувствуется, что Любищев забылся - и переписывает, и
переписывает, наслаждаясь возможностью повторить полюбившиеся
монологи. Так что было и такое...
Уровень культуры этих людей по своему размаху, глубине
сродни итальянцам времен Возрождения, французским
энциклопедистам. Ученый тогда выступал как мыслитель. Ученый
умел соблюдать гармонию между своей наукой и общей культурой.
Наука и мышление шли рука об руку. Ныне это содружество
нарушилось. Современный ученый считает необходимым - знать.
Подсознательно он чувствует опасность специализации и хочет
восстановить равновесие за счет привычного ему метода - знать.
Ему кажется, что культуру можно "знать". Он "следит" за
новинками, читает книги, смотрит картины, слушает музыку -
внешне он как бы повторяет все необходимые движения и действия.
Но - без духовного освоения. Духовную, нравственную сторону
искусства он не переживает. Осмысления не происходит. Он "в
курсе", он "осведомлен", "информирован", он "сведущ", но все
это почти не переходит в культуру.
- А наше дело заниматься конкретными вещами, - говорил мой
технарь. Он был упоен могуществом своей электроники, своими
сверхкрохотными лампами, их чудодейственными характеристиками,
которые обещали дать человечеству еще большие удельные
мощности.
- Размышление на общие темы не обязательно, не входит в
наши обязанности, да и кому это нужно... А впрочем... - Он
погрустнел. - Хорошо бы было обо всем этом подумать... Но
когда? Не знаю, как это им удавалось. Конечно, если есть
условия, если сидеть в кабинете...
Ни Любищев, ни Беклемишев не были кабинетными учеными,
никто из них не жил в привилегированных условиях, никто не был
изолирован от тревог, грохота и страстей довоенных и военных
лет. Действительность не обходила их ни потерями, ни бедой. И
вместе с тем когда читаешь их письма, понимаешь, что
содержанием их жизни были не невзгоды, а приобретения.
В Ленинграде, работая во Всесоюзном институте защиты
растений, Любищеву приходилось по совместительству читать
лекции, консультировать. Нужно было помогать жене, нужно было
кормить большую семью:


"...Я рассчитывал, что наряду с прикладной энтомологией
буду заниматься и систематической энтомологией, и
общебиологическими проблемами... но занимался этим мало.
Приходилось отдавать много времени на хождение по магазинам,
стояние в очереди за керосином и прочими вещами. Жена моя тоже
работала, а трудности были большие. Я довольно много занимался
математикой, причем делал это и в трамваях, и при поездках, и