"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

даже на заседаниях, когда решал задачки. Одно время на это
смотрели неодобрительно, но когда убедились, что решение задач
не мешает мне слушать выступление, что я доказывал, выступая по
ходу заседания, то с этим примирились. При поездках я много
читал и философских книг, в частности, все три "Критики" Канта
были прочитаны мною в дороге... По философии, мне помнится, я
написал единственный довольно большой этюд, примерно около ста
страниц тетрадного формата, с разбором "Критики чистого разума"
Канта. Эта рукопись пропала в Киеве..."


Жизнь народная, со всем ее бытом, была и его жизнью.
Удивляет не то, что в тех условиях он находил время изучать
Канта, а скорее то, что чтения этого было недостаточно; ищущая
его натура должна была усвоить, опробовать и так и этак,
повернуть по-своему; прочитав Канта, он пишет этюд о главной
работе И. Канта, критически отбирая то, что ему подходит. Ему
надо было найти свое.
На него не действовали ни общее мнение, ни признанные
авторитеты. Авторитетность идеи не определялась для него
массовостью. Он считал себя нигилистом - в том смысле, какое
дал этому слову Тургенев: "Нигилист - это человек, который не
склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает
ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен
этот принцип". С той лишь добавкой, что это был нигилизм
творца. Ему важно было не свергнуть, а заменить, не
опровергнуть, а убедиться... Что-то там, в глубине его ума,
бурлило, варилось; он неутомимо искал истину там, где никто ее
но видел, и искал сомнения там, где установились незыблемые
истины. В нем жила потребность задаваться вопросами, от которых
давно отступились: о сущности природы, эволюции, о
целесообразности - немодная, заглохшая потребность.
Замечательно то, что он пытался отвечать, не боясь ошибок.
Ему нравилось не считаться с теми узаконенными ответами, какие
имелись в школьных программах. При всей своей исключительности
он не был исключением. Переписка Любищева с Юрием
Владимировичем Линником, Игорем Евгеньевичем Таммом, Павлом
Григорьевичем Светловым, Владимиром Александровичем
Энгельгардтом радует взаимной высотой культуры и духовности.
Читать эти письма было и завидно, и грустно - с этим поколением
уходит русская культура начала века и революции.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ -

ОБ ОДНОМ СВОЙСТВЕ НЕКОТОРЫХ УЧЕНЫХ


В Ленинградском университете сохраняется квартира Дмитрия
Ивановича Менделеева. Квартиры-музеи - это нечто особое. Их и