"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу авторавещей. Вспомнилось, еще из детства, ощущение дерева, его мышц -
живого, упрятанного там, за лаком, краской, в глубине древесных сухожилий. Словно что-то передавалось мне от многих часов, проведенных здесь Менделеевым, среди этих книг и вещей. Страсть к систематизации была как бы оптикой его ума, через нее он разглядывал мир. Это свойство его гения помогло ему открыть и периодический закон, выявить систему элементов в природе. Сущность открытия соответствовала всей его натуре, его привычкам и увлечениям. Процесс упорядочения, организации материала - для ученого сам по себе удовольствие. Пусть это не имеет большого значения, вроде каталога репродукций, но заниматься этим приятно. Наслаждение такого рода - ведь это уже само по себе смысл. У Любищева был развит вот такой же тип мышления: ученого-систематика. Стремление создать из хаоса систему, открыть связи, извлечь закономерности в какой-то мере свойственно всякому ученому. Но для Любищева систематика была ведущей наукой. Она имела Дело и с Солнечной системой, и системой элементов, и системой уравнений, и систематикой растений, и кровеносной системой: всюду царила система, всюду он различал систему. Систематика была его призванием; она выводила к философии, к истории; она была его орудием. Он хотел стать равным Линнею... Выявлять новые, все более глубокие системы, заложенные в природе. В его записках 1918 года он строит одну систему за вредная, прогрессивная и т. д. Он пишет о недостатках университетского устава и сразу же пробует создать систему, заложить систему устава. Быт его был упорядочен разного рода системами: система хранения материалов, система переписки, система хранения фотоснимков. Бесчисленное количество дат, имен, фактов, которыми так легко оперировал Александр Александрович Любищев, были уложены в его голове по какой-то хитрой системе. По крайней мере так казалось, когда, не "роясь в памяти", он в нужный момент извлекал их, как извлекают из шкафа требуемый том справочника. Он один из первых стал применять в биологической систематике дискриминантный анализ. Он вооружал систематику - я бы сказал, лелеял ее - математикой. Биологические системы, или системы в биологии, - вызывали у него чисто эстетическую радость и одновременно грусть и печаль от этой непостижимой сложности и совершенства природы. Поражающее многообразие в строении тех же насекомых для него - не помеха, не отвлечение, а источник удивления, того удивления, которое всегда приводило ученых к открытиям. Он мечтал выявить истинный порядок организмов и понимал необозримость этой задачи. |
|
|