"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

вещей. Вспомнилось, еще из детства, ощущение дерева, его мышц -
живого, упрятанного там, за лаком, краской, в глубине древесных
сухожилий. Словно что-то передавалось мне от многих часов,
проведенных здесь Менделеевым, среди этих книг и вещей.
Страсть к систематизации была как бы оптикой его ума,
через нее он разглядывал мир. Это свойство его гения помогло
ему открыть и периодический закон, выявить систему элементов в
природе. Сущность открытия соответствовала всей его натуре, его
привычкам и увлечениям.
Процесс упорядочения, организации материала - для ученого
сам по себе удовольствие. Пусть это не имеет большого значения,
вроде каталога репродукций, но заниматься этим приятно.
Наслаждение такого рода - ведь это уже само по себе смысл.
У Любищева был развит вот такой же тип мышления:
ученого-систематика. Стремление создать из хаоса систему,
открыть связи, извлечь закономерности в какой-то мере
свойственно всякому ученому. Но для Любищева систематика была
ведущей наукой. Она имела Дело и с Солнечной системой, и
системой элементов, и системой уравнений, и систематикой
растений, и кровеносной системой: всюду царила система, всюду
он различал систему. Систематика была его призванием; она
выводила к философии, к истории; она была его орудием.
Он хотел стать равным Линнею...
Выявлять новые, все более глубокие системы, заложенные в
природе. В его записках 1918 года он строит одну систему за
другой, вплоть до системы глупости - полезная глупость,
вредная, прогрессивная и т. д. Он пишет о недостатках
университетского устава и сразу же пробует создать систему,
заложить систему устава.
Быт его был упорядочен разного рода системами: система
хранения материалов, система переписки, система хранения
фотоснимков.
Бесчисленное количество дат, имен, фактов, которыми так
легко оперировал Александр Александрович Любищев, были уложены
в его голове по какой-то хитрой системе. По крайней мере так
казалось, когда, не "роясь в памяти", он в нужный момент
извлекал их, как извлекают из шкафа требуемый том справочника.
Он один из первых стал применять в биологической систематике
дискриминантный анализ. Он вооружал систематику - я бы сказал,
лелеял ее - математикой. Биологические системы, или системы в
биологии, - вызывали у него чисто эстетическую радость и
одновременно грусть и печаль от этой непостижимой сложности и
совершенства природы.
Поражающее многообразие в строении тех же насекомых для
него - не помеха, не отвлечение, а источник удивления, того
удивления, которое всегда приводило ученых к открытиям. Он
мечтал выявить истинный порядок организмов и понимал
необозримость этой задачи.