"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

Можно подумать, что его профессия - история Афин или, по
крайней мере, древняя история, и какие-то новые материалы
заставили его передумать, пересмотреть и изменить свой взгляд
на роль Афин. Разве придет в голову, что это пишет биолог?
Опять-таки дело не в эрудиции. Поражает другое: ему, биологу,
не дает покоя роль Афин в мировой истории!
Теперь, когда его нет, любой вопрос безответен - надо
рыться в письмах, рукописях, чтобы найти ответ. Изучая его
отчеты, я уяснил, что в этот период он готовил работу о
расцвете и упадке цивилизации и поэтому продумывал роль Афин.
Так что все это - не игры досужего ума. А работу о цивилизациях
он затеял потому, что считал необходимым раскритиковать
социал-дарвинистские взгляды крупнейшего английского генетика
Рональда Фишера, который пытался социологию свести к биологии и
доказать, что генетика - ведущий фактор прогресса человечества,
причина расцвета и упадка цивилизации.
Вероятно, во многом, что кажется у Любищева случайным,
можно проследить необходимость и связь с его главной работой.
Но есть и вещи совсем неприкаянные, начисто посторонние. С
какой стати он берется за трактат о Марфе Борецкой, садится за
труд об Иване Грозном? Конечно, и это можно оправдать и
обосновать. Особенно хорошо обоснованы бывают слабости. Любищев
явно не умеет себя ограничивать. Он увлекается вещами для него
посторонними, ввязывается в дискуссии, не имеющие к нему
прямого отношения. Что ему за дело до постулатов этики - на то
есть специалисты-философы; какого черта ему надо писать свыше
пятидесяти страниц "Замечаний о мемуарах Ллойд-Джорджа" - это
же непозволительная роскошь! Это может позволить себе лишь
праздный ум... существует древняя поговорка: врач не может быть
хорошим врачом, если он только хороший врач. То же с учеными.
Если ученый - только ученый, то он не может быть крупным
ученым. Когда исчезает фантазия, вдохновение, то вырождается и
творческое начало. Оно нуждается в отвлечениях. Иначе у ученого
остается лишь стремление к фактам. ...Отвлечения занимали все
больше и больше места в его работе. Он сам сетовал, что не в
состоянии укрыться от страстей окружающего мира, но я думаю,
что и свои собственные страсти он не в силах был обуздать. Он
не умел соблюдать диету своего ума - в этом смысле он грешил
лакомством или обжорством. Там, где ему попадалось что-либо
вкусненькое для его мощной логики, он не мог удержаться. Как
это сочеталось с его Системой? Да никак. Она становилась
инструментом, на котором он играл что придется - импровизации.
Он учитывал время со всей скрупулезностью, но на что он
его тратил? Друзья и близкие все чаще упрекали его за это,
особенно же остро встал вопрос "надо" или "не надо", когда
Любищев взялся за большую свою работу о положении в биологии:
"...Самое серьезное и самое убедительное для меня в Вашем
письме - это то, что Вы ощущаете свое молчание как болезнь, что
оно, в сущности, и есть причина болезни. Это прекрасное мужское
свойство... Я видела, что мужчины - очевидно, люди с более