"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

столько твердили и, возможно, добивались. Первый запил и
покончил с собой. Второй как-то угас, незаметно и тихо. И
третий... Другие живы.
Любищев называл себя неудачником, и при этом он чувствовал
себя счастливым человеком.
Отчего возникает ощущение счастья? У него - наверное, от
полноты осуществления себя, своих способностей. Неудачник и
счастье - не знаю, как это совмещалось. Может быть, он понял,
что главное - это не результаты...
Он жалел тратить время на проталкивание своих
произведений, на хождение по редакциям, всякие ходатайства,
напоминания...
Он избегал обязательных визитов, праздников.
Но было одно постоянное занятие, на которое он
"раскошеливался", - это на письма. Я не касаюсь писем родным и
друзьям: сколь бы они ни были подробны, щедры - тут все
понятно. Я имею в виду письма деловые и научные. Среди
последних есть десять - двадцать - сорок страниц убористой
машинописи. Тут и замечания на присланные рефераты, рукописи, и
отзывы о книгах, и разбор разных статей. С чем только к нему не
обращались! Спрашивали его мнения о Тейяре де Шардене, о
телепатии, о проблеме адаптации, о природе хаоса, о названиях
насекомых, о театре, о демографии, о кашалотах...
Возьмем первый попавшийся год, чтобы представить масштабы
его переписки: "1969 год. Получено 419 писем (из них 98 из-за
границы). Написано 283 письма. Отправлено 69 бандеролей".
Адресаты его - институты, научные общества, академики,
журналисты, инженеры, агрономы... Некоторые его письма
перерастают в трактаты, в научные статьи. Некоторые письма,
например переписка с Павлом Григорьевичем Светловым, с Игорем
Евгеньевичем Таммом, с Алексеем Владимировичем Яблоковым, с
Юлием Анатольевичем Шрейдером, с Рэмом Баранцевым и с Олегом
Калининым, составляют как бы научные обзоры, диалоги, научные
диспуты, могут быть изданы сборниками.
Если взять только научную переписку Любищева, эти большие
переплетенные тома, то они сами по себе - энциклопедия
современного естествознания, философии, истории, права,
науковедения, этики и еще невесть чего.
Я никогда не мог понять, каким образом ухитрялись в
прежние времена люди поддерживать такую обильную переписку. Тем
более умирающее это искусство изумляло у Любищева, человека
нашего века.
В одном из писем он поясняет свои правила ведения
переписки. На каждый месяц он составлял план, кому отвечать.
Полученные письма он как бы размечал, ставя знак: нужно
отвечать или нет.


"На срочные письма я отвечаю немедленно, а остальные
откладываются, и когда пишу серьезную работу, то на известное