"Даниил Гранин. Наш комбат (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

- Ну и как?
- Что как? - Он повел плечом. - Ты не виноват. - И вздохнул с жалостью.
- Ты тут ни при чем.
Это было совсем непонятно и даже обидно. Я ждал признательности, хотя
бы благодарности. И что значит я не виноват? Как это я ни при чем?
- Конечно, я ни при чем. - Я хмыкнул, сообразив, что мой комбат и не
мог понравиться ему, слишком они разные, может, он и не узнал себя, тот
куда ярче, интереснее. Ему неприятно, потому что ничего не осталось в нем
от того комбата. Может, и меня он не узнает?.. Ни в ком из нас ничего не
осталось от тех молодых, ни единой клеточки не осталось прежнего, все
давно сменилось, мы не то чтоб встретились, мы знакомились заново, только
фамилии остались прежние.
- Где-то тут наш солдатский базар шумел! - крикнул Володя.
Комбат огляделся, показал на место, защищенное насыпью.
- А ну давай налетай самосад на портянки, - блаженно запел Володя. -
Байковые, угретые.
А портянки... а портянки, вспомнилось мне, на ножики самодельные, а
ножики на портсигары, на зажигалки. А зажигалки в два кремешка с фитилем.
А портсигары алюминиевые с вырезанными на крышке цветком или парусником.
А откуда алюминий? С самолета разбитого. С нашего? Нет, с немецкого, он
упал на нейтралку, ночью мы потащили его к себе, а немцы, видать, тоже
трос нацепили и тянут к себе, но тут началось - кто кого... И сейчас,
переживая, как мы перетягивали сытых немцев, мы торжествовали, Володя
расписывал ловкость, с какой мы до утра обмазали самолет глиной, для
камуфляжа, чтобы не блестел, как потом все части пошли в ход...
Откуда у воспоминаний такая власть? Базар был курам на смех, почему же
сейчас от этой нахлынувшей пустяковины перехватило горло?



4


Окопы заплыли, обвалились - еле заметные впадины, канавки, где гуще
росла трава, там стояли длинные лужи - все это было перед идущим впереди
комбатом, а за ним уже возникали участок второй роты, снежные траншеи с
бруствером, амбразурами, грязный снег, серый от золы и желтый от мочи,
беленые щитки пулеметов, розовые плевки цинготников. Чьи-то фигуры
мелькали - зыбкие, как видения. Звякали котелки. Над мушкой в прорези
проплывал остов разбитого вокзала, пушкинские дворцы. Египетские ворота...
У каждого из нас сохранилось свое. Если бы наложить друг на друга наши
картины, может, и получилось бы что-то более полное.
Володя выяснял у Рязанцева, откуда начальство узнало про консервы.
Тогда это было нам очень важно - кто стукнул. Но и теперь это было
интересно.
- Агентура! - сказал Рязанцев.
Сам не знал и не хотел признаться? Или щадил кого-то?
Знаменитые консервы, которые мы притащили из разведки, были сразу
съедены, а легенда все плыла, расцвеченная голодухой. Комбат решил с ней
покончить, устроив всеобщую проверку. У кого-то нашли зерно, отобрали и