"Даниил Гранин. Наш комбат (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

его предлагал мне мир и забвение.
Володя взял у комбата его бумагу и протянул мне.
На ватмане, заботливо прикрытом наклеенной калькой, вычерчены были
позиции батальона с черными кружками дотов, пулеметными точками, с
пунктиром ложных окопов. Рядом то льнула, то отступала синяя линия
противника, с острием "аппендицита", занозой, всаженной в нашу оборону.
Наискосок самодельную карту перечеркивала нынешняя ветка электрички,
обозначен был и этот новенький домик под красной крышей, на котором
растопырилась антенна. На антенне сидела сорока.
- Так восстановить обстановку! Я бы никогда не смог! - Володя изнывал
от восторга. - А ты говоришь!
- Сохранились, наверное, старые карты, - сказал я. - Иначе как же...
Комбат засмеялся, махнул рукой:
- Где там, весь отпуск ухлопал.
Сколько раз пришлось ему приезжать сюда, бродить, выискивая заросшие
следы на этих мокрых одичалых полях, вымерять шагами нашу тогдашнюю жизнь,
извлекать день за днем, вспоминать каждого из нас.
- Да, работенка. Зачем-то, значит, понадобилось, - сказал я наугад.
- Тебе же и понадобилось, - сказал Володя. - Ведь это же здорово!
Земляночку нашу определили!
- Наверное, были и другие причины.
- Совершенно верно, - сказал комбат. - Надо было кое-что выяснить.
Что-то опасное послышалось мне в его голосе, но никто ничего не
заметил, Рязанцев подмигнул догадливо:
- Мемуары? Сознайся, а? Давно пора. Мы тебе поможем.
Комбат грубовато усмехнулся.
- Ты мне лучше помоги обои достать приличные. У тебя на комбинате связи
сохранились.
- Не мемуары, песни о нас слагать надо, - Володя обвел рукой поле. -
Какой участочек обороняли! Сколько всего? - он заглянул в карту. - Три
плюс полтора... Четыре с половиной километра! Мамочки! Один батальон
держал. И какой батальон! Разве у нас был батальон? Слезы. Сколько нас
было?
- На седьмое февраля, - сообщил комбат, - осталось сто сорок семь
человек.
- Слыхали? Полтораста доходяг, дистрофиков! - все больше волнуясь,
закричал Володя. - В чем душа держалась. И выстояли. Всю зиму выстояли!
Невозможно! Я сам не верю! Один боец на тридцать метров. Сейчас заставь
вас от снега тридцать метров траншей очистить - язык высунете. А тут изо
дня в день... И это мы... Какие мы были... - Красным вспыхнули скулы его
твердого лица, он попробовал улыбнуться. - Никому не объяснишь. И еще
стрелять. Наступать! Дрова носили за два километра. Как мы выдержали все
это... Ведь никто и не поверит теперь. Неужели это мы... - Губы его вдруг
задрожали, расплылись, он пытался справиться с тем, что накатило, и не
мог, отвернулся.
Рязанцев судорожно вздохнул, слезы стояли в его глазах:
- Потому что вера была.
- Одной веры мало. Комбат у нас был! С таким комбатом...
- Давай, давай, - сказал комбат.
- И дам! Ваша ирония тут ни к чему, - запальчиво отразил Володя. -