"Даниил Гранин. Наш комбат (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

Зачем мне подхалимничать? Думаете, я забыл, кто пайкой собственной
разведчиков награждал? А каждую ночь все взводы обходил? Кто меня мордой в
снег? Я уже совсем доходил. А он меня умыл, по щекам надавал, петь
заставил. Может, я вам жизнью обязан.
- Не один ты, - ревниво сказал Рязанцев.
- Кто ж еще? Ты, что ли? Или ты? - комбат ткнул в меня пальцем,
непонятно злясь и нервничая. Измятое лицо его дергалось, руки бессильно
отмахивались, только глаза оставались неподвижными - жесткие, сощуренные,
как тогда в прицеле над винтовкой, отобранной у меня, хреновой моей
винтовкой с треснутой ложей. Он выстрелил, и сразу немцы подняли ответную
пальбу, взвыли минами. Комбат не спеша передвинулся и опять пострелял. Это
было в октябре, впервые он пришел к нам в окоп - фуражечка набекрень,
сапожки начищены, - пижон, бобик, начальничек; взводный шел за ним и
бубнил про приказ. Был такой приказ - без нужды не стрелять, чтобы не
вызывать ответного - огня. Ах, раз не стрелять - так не стрелять, нам еще
спокойней. Мы, пригибаясь, шли за ними, матеря весь этот шухер, который он
поднял. Комбат только посмеивался. "Без нужды, - повторял он, - так у вас
же каждый день нужда, и малая, и большая. Что же это за война такая - не
стрелять?" И все стрелял и дразнил немцев, пока и у нас не появилось злое
озорство, то, чего так не хватало в нашей блокадной, угрюмой войне. Нет,
он был отличный комбат.
- Да и я тоже вам обязан, - вырвалось у меня. - И может быть, больше
других...
Не обращая внимания на его смешок, я что-то выкрикивал, захваченный
общим волнением: сейчас прошлое было мне важнее настоящего. Здесь мы стали
солдатами, которые дошли до Германии, а эта тщательно вычерченная карта,
настойчивость, с какой он тащил нас сюда, может, всего лишь наивный
замысел - услышать похвалы своих однополчан, - а теперь он нервничает и
стыдится, что затеял все это...


Дождь измельчал, сыпал неслышной пылью. Позади остались залитые водой
окопы Сазотова - наш передний край, наша лобовая броня. Мы шли на
"аппендицит".
Комбат шагал один впереди, за ним его солдаты, три солдата, и все равно
это был батальон. Снова, в который раз, наш батальон вступал на ничейную.
Из травы выпорхнула птаха. Рязанцев вздрогнул, нагнулся, поднял серую
кость - обломок челюсти. Мы ковырнули землю - обнажился ржавый пулеметный
диск и рядом осколки, а глубже позеленелые гильзы, обломок каски, кости,
осколки, всюду осколки, земля была полна осколков, ржа работала не так-то
уж быстро.
- Великое дело восстановить правду войны, - рассуждал Рязанцев. -
Возьмем историю нашего батальона...
Правда войны... восстановить правду - кто бы мог подумать, что это
станет проблемой.
Летом наш отдельный батальон, то, что от него осталось, отвели на
переформирование, мы не знали, кто, как взял этот "аппендицит", - так он и
остался для нас неприступным.
Зеленый уступ его медленно приближался.
- И никто не стреляет, - удивился Володя.