"Даниил Гранин. Все было не совсем так" - читать интересную книгу автора

Мотив проходящего мимо поезда повторялся у многих русских писателей.
Можно вспомнить Катюшу Маслову, которая, стоя на платформе маленькой
станции, видит в окне освещенного купе Нехлюдова в бархатном кресле.
Когда Д. впервые прочел Блока "Под насыпью...", ему сразу привиделся их
разъезд и мать. Не разобрать было, что она говорила. Лицо ее белело смутно.
Унесенное временем, оно глухо напоминало о том, что было еще что-то
важное...
Вспоминая, обязательно присочинишь, если удается извлечь из-под слоев
позднейших красок подлинник, он оказывается куда невзрачнее...
Переезд в Старую Руссу не принес отцу никаких льгот. Вообще стоит
заметить, что вся трудовая деятельность отца ознаменована не повышениями по
службе, а перемещениями. Повышений не было. Ступенек не было. Была смена
лесов, леса нарвские, кингисеппские, псковские, новгородские, затем
сибирские.
Из Старой Руссы отцу приходилось мотаться в леспромхозы поездами, а
затем на попутках. Д. уже не мог сопровождать его по лесным делам. Старая
Русса из русских уездных городов - звезда первой величины. Город старинный,
старше Новгорода, и курорт там замечательный, да и просто красивый,
культурный город. Там поселился Ф. М. Достоевский в последние годы своей
жизни. Нравилось ему здесь. Город и впрямь был хорош. Прежде всего -
курортный парк, рядом с которым получил отец квартиру. Парк был огорожен,
поскольку посещение было платное. Но всякая ограда имеет дырки. Д. со своей
компанией постоянно болтался в парке. Больше всего их привлекала купальня.
Тоже закрытая, исключительно для курортников. Купальня была выгорожена на
озере. Вода в озере соленая-пресоленая, минеральная, считалась она целебной.
Плавать его научил отец. Бросил с крутого берега в реку, и вся недолга.
Напугал, Д., крича, барахтался в ужасе, захлебываясь, но вдруг ощутил, что
держится на воде. Ужаса было не так много, больше крика. Отец в трусах,
смеясь, стоял на берегу, а он плавал хорошо и саженками, и лягушкой.
Несколько раз он учил сына, показывал, поддерживал рукой - бесполезно.
Бросил, и все само получилось. С той минуты началась водяная жизнь Д.,
которая пошла рядом с земной, пешеходной, сидячей жизнью. Реки, речонки,
озера, моря, заливы, океаны, зимой - бассейны, и всегда это была радость.
Полноту жизни Д. ощущал почему-то на воде. Точнее, в воде. Особое
чувство вызывало море, его волны вступали сразу в отношения с пловцом,
с ними надо ладить, считаться с их настроением. До какой-то поры с ними
можно было затевать игры. Он бежал на них, подныривал, бегал от них. В ту
пору не было серфинга, но и без него можно было качаться в набегающей волне,
скатываться с нее...
Вода - это еще и пляжная жизнь. В юности и позже прогулки между
лежащими женщинами; они рассматривают тебя, а ты - их. Знакомства,
интересные тем, что ты знакомишься с натуральной женщиной, а потом у входа с
пляжа появляется совсем иная - одетая, накрашенная. Преображенная платьем,
которое уже говорило о вкусе, о деньгах, укрыв жизнь тела, создание природы.
Вода детства всегда до озноба, до дрожи и синевы, потому что вылезать
так же неохота, как неохота идти спать.
Еще отец научил его играть в шахматы, научил затачивать ножи, бритву,
научил бесшумно ходить по лесу, запоминать дорогу, познакомил с лесной
жизнью, попозже хотел научить играть в преферанс, еще во что-то, но у Д. к
картам интереса не было, существовало даже инстинктивное отторжение. Откуда