"Даниил Гранин. Все было не совсем так" - читать интересную книгу автора

- От меня, Баскаков, - сказал он, - конечно, мало толку, зато от тебя
один вред. Наши узбеки перешли к немцам из-за тебя. Слыхал, как они по радио
тебя поносят.
Такого Баскаков простить не мог, вскоре добился, чтоб Елизарова забрали
от нас.
Мы устроили комиссару отвальную. Наша землянка, прокуренная, дымная,
вонючие портянки сушатся. Греется котелок с хвойным отваром. Это от цинги.
Тут же парят хряпу. И плывет тихий голос Володи:
Мадам, уже падают листья
И осень в смертельном бреду,
Уже виноградные кисти
Темнеют в забытом саду,
Я жду Вас, как сна голубого,
Я гибну в любовном бреду...
Вход завешен малиновой портьерой, она глушит вечернюю стрельбу.
В землянке тепло, все чешутся от вшей. На морозе вошь замирает, а как
отогреешься, тут она накидывается. Но не до них, такая хорошая печаль от
этой чужой, нездешней любви-разлуки, от гитары, от песни, такой непохожей на
все наши. Боже ты мой, как спустя полвека еще помнится этот вечер,
подставленные кружки, куда Елизаров разливал свою водку...
Многое из прошлого умерло во мне и продолжает умирать. Память - это то,
что спаслось. Как они спаслись, образы прошлого, не знаю. Иногда я кажусь
себе кладбищем моих ушедших друзей, событий. Что-то заросло, еле заметные
холмики остались, надписи не видны. Володю Лаврентьева сохраняли песни,
звуки гитары, чужой гитары, но все равно.
В подвалах обсерватории я иногда встречал парня из полка морской
пехоты. Он ходил за бумагой для курева. Мы с ним устраивали долгие перекуры.
Однажды он угостил меня флотской галетой. Большой черный сухарь не
поддавался моим цинготным шатким зубам. Я мочил его, колол, сосал три дня.

* * *

Полковник приказал найти в части художника. Привели мальца-новобранца.
- Нарисуй мне голую бабу во весь рост.
Парень растерялся:
- Извините, я такого не рисовал.
Полковник рассмеялся:
- По памяти давай.
- Да я голых женщин вообще не видел.
- Ничего себе художник.
Полковник обратился к адъютанту:
- Найди ему девку, чтоб позировала голая, и чтоб крутая была.
- Ой, не надо, - сказал художник. - Я сделаю так.
- Ну смотри.
Он взялся за работу, вспоминая эрмитажные статуи и картины. Кончил.
Явился полковник.
- Добавьте здесь, - показал он на бедра. - И грудей добавь.
Сделал.
Полковник повесил картину у себя в сауне. Приезжали к нему гости.
Любовались. Просили одолжить художника. Заказчиков было много. Всем надо