"Даниил Гранин. Все было не совсем так" - читать интересную книгу автора

было побольше секса. Рисовал одну за другой весь срок службы.

* * *

Корреспондент спросил меня, что я думаю о таком высказывании Толстого
Л. Н.: "Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими
мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека - который живет
чужими мыслями и своими чувствами".
Фраза красивая, но плоская, в сущности, она о том, что плох эгоист,
занятый только собой, а вот кто заботится и переживает за других людей, тот
хорош. Маловато для Л. Толстого. Сказать этого я не сказал, потому что люблю
Толстого, чту не только его гений, но и всю его жизнь. Потом подумал, что
хоть сентенция эта и очевидна, но в такой изящной обработке лучше звучит и
помнится.
Жил Л. Толстой, как писатель, избегая дворцовых апартаментов, не
участвовал в политических интригах, без искательства соблюдал достоинство и
был, может, самым свободным из всех русских писателей. Притом что принимал
горячее участие в делах милосердия, просвещения. Это отличает его от
Достоевского, от Бунина и других наших великих.
С чего все начиналось
Первые месяцы войны были самые трудные. Не потому, что мы отступали,
драпали, но и потому, что у нас не было ненависти. Перед нами были не
фашисты, а Германия. В школах учили немецкий. Гете, Шиллер... Помню, как мы
всем взводом агитировали первого пленного немца, раненного в ногу
молоденького ефрейтора:
"Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"
"Тельман! Карл Либкнехт!"
"Рабочий человек не может воевать с рабочими и крестьянами".
Мы угощали его папиросами, похлопывали по плечу:
"Долой Гитлера!"
Вы знаете, что он нам отвечал? Меерзон переводил нам медленно,
аккуратно, фразу за фразой:
- Вы все будете убиты. Об этом позаботятся ваши плохие командиры.
И мы. Воевать вы не умеете. Лучше вам сразу сдаться. Вы дикари. Вы не
можете жить культурно. Посмотрите, какие у вас дороги. А ваши избушки.
Ужасно. Там грязь, полно насекомых. Туалеты. Все загажено. Дрек. Дрек.
Посмотрите
на себя. Разве вы солдаты? Вы низшая раса!
Он смеялся. Белозубый, краснощекий здоровяк. Ни страха не было у него,
ни интереса. Кашу он ел жадно, аккуратно вытер рот носовым платком. Алимов
взял ложку, стукнул его по лбу: ""Спасибо" надо сказать, чему тебя учили?"

* * *

Шинель немецкую женскую надо было приспособить. Нашел среди пленных
портного. Велел ему перекроить. Прошла неделя. Вызывает немца. Тот ничего не
сделал, говорит, я таких заказов не исполнял, не знаю, как надо.

* * *