"Грэм Грин. Сила и слава" - читать интересную книгу автора

а четырнадцатилетний мальчик стоял у стены с гримасой невыносимой скуки на
лице.
- "Юный Хуан, - читала мать, - с раннего детства отличался смирением и
благочестием. Среди других мальчиков попадались и грубые и мстительные;
юный Хуан следовал заповедям Господа нашего и обращал левую щеку
ударившему его. Однажды его отец подумал, что Хуан солгал, и побил его.
Потом он узнал, что сын говорил правду, и попросил у него прощения. Но
Хуан сказал ему: "Милый отец, как Отец наш небесный властен подвергать
наказанию, когда на то будет воля его..."
Мальчик нетерпеливо потерся щекой о побеленную стену, а кроткий голос
продолжал монотонное чтение. Обе девочки напряженно смотрели на мать
глазами-бусинками, упиваясь сладостной набожностью.
- "Не надо думать, будто юный Хуан не любил посмеяться и поиграть, как
играют другие дети, хотя случалось, что, взяв священную книгу с
картинками, он прятался в отцовском коровнике от веселой гурьбы своих
товарищей".
Мальчик раздавил босой ногой жука и мрачно подумал, что всему приходит
конец - когда-нибудь они доберутся до последней главы и юный Хуан умрет
под пулями у стены, крича: "Viva el Cristo Rey!" [Слава Христу-Царю!
(исп.)] Но потом, наверно, будет другая книжка: их каждый месяц провозят
контрабандой из Мехико. Если бы только таможенники знали, где смотреть!
- "Да, юный Хуан был настоящий мексиканский мальчик, хоть и более
вдумчивый, чем его товарищи, зато когда затевался какой-нибудь школьный
спектакль, он всегда был первым. Однажды его класс решил разыграть в
присутствии епископа небольшую пьеску о гонениях на первых христиан, и
никто так не радовался, как Хуан, когда ему дали роль Нерона. И сколько
юмора вложил в свою игру этот ребенок, которому в недалеком будущем
уготована была гибель от рук правителя куда хуже Нерона. Его школьный
товарищ, ставший впоследствии отцом Мигелем Серрой, пишет: "Никто из нас,
кто был на этом спектакле, не забудет того дня..."
Одна из девочек украдкой облизнула губы. Вот это жизнь!
- "Занавес поднялся. Хуан был в нарядном халате своей матери, с усами,
наведенными углем, и в короне, на которую пошла жестяная банка из-под
печенья. Добрый старенький епископ и тот улыбнулся, когда Хуан вышел на
маленькие, силами школьников сколоченные подмостки и начал
декламировать..."
Мальчик подавил зевок, уткнувшись лицом в побеленную стену. Он устало
проговорил:
- Он правда святой?
- Будет святым, этот день настанет, когда того пожелает Отец наш
небесный.
- Они все такие?
- Кто?
- Мученики.
- Да. Все.
- Даже падре Хосе?
- Не упоминай его имени, - сказала мать. - Как ты смеешь! Это
презренный человек. Он предал Господа.
- Падре Хосе говорил мне, что он мученик больше, чем все остальные.
- Сколько раз тебе было сказано - не смей говорить с ним. Сын мой, ах,