"Грэм Грин. Брайтонский леденец" - читать интересную книгу автора

Айда указала пальцем на статью в газете.
- Кому-то надо быть там, - ответила она, - даже если эти троюродные
братья и приедут.
- Ему все равно, кто закопает его в землю.
- Как знать, - возразила Айда, вспомнив о призраке у радиоприемника. -
Нужно отдать долг уважения. А кроме того, я люблю похороны.
Но в светлом, новом, полном цветов пригороде, где он жил, его, строго
говоря, и не закопали в землю. Здесь не приняты были погребения -
считалось, что это негигиенично. Две величественные кирпичные башни,
похожие на башни ратуши в скандинавских странах, крытые галереи с
вделанными в стены дощечками, вроде военных мемориальных досок, пустая и
холодная государственная часовня, которую легко и просто можно было
приспособить к любому вероисповеданию; никакого кладбища, восковых цветов,
скучных банок от варенья с увядшими полевыми цветами. Айда опоздала. Она
чуть помедлила за дверью, боясь, что в часовне окажется много друзей
Фреда; ей показалось, что кто-то включил радио и передают лондонскую
программу. Ей был знаком этот поставленный, невыразительный, лишенный
тепла, голос; но когда она открыла дверь, оказалось, что это не
репродуктор, а человек в черной рясе стоит на возвышении и как раз
произносит слова "загробная жизнь". В часовне никого не было, кроме
женщины, похожей на хозяйку меблированных комнат, служанки, оставившей на
улице детскую коляску, и двух нетерпеливо шептавшихся мужчин.
- Наша вера в загробную жизнь, - продолжал священник, - вовсе не
опровергается нашим неверием в старый средневековый ад. Мы верим, - он
бросил беглый взгляд на гладкие полированные рельсы, ведущие к дверям в
стиле модерн, через которые гроб должен был отправиться в пламя, - мы
верим, что этот брат наш уже соединился с единым. - Он фасовал слова,
словно кусочки масла в упаковку со своей торговой маркой. - Брат наш
слился с ним воедино. Нам неведомо, кто такой этот единственный, с которым
(или с чем) составляет он теперь одно целое. Мы не придерживаемся старой
средневековой веры в зеркальные моря и золотые короны. Правда, есть
красота, и для нас, поколения, любящего правду, более прекрасна
уверенность в том, что наш брат в настоящий момент вновь поглощен
всемирным духом, из которого он вышел.
Он нажал кнопку, двери в стиле модерн распахнулись, пламя взвилось, и
гроб мягко покатился в огненное море. Двери затворились, нянька встала и
направилась к выходу, священник мило улыбнулся из-за рельсов, как
фокусник, который только что, не моргнув глазом, вытащил из своего мешка
девятьсот сорокового кролика.
Все было кончено. Айда с трудом выдавши последнюю слезу в платок,
надушенный "Калифорнийским маком". Она любила похороны, хотя они всегда
внушали ей ужас, - так иные любят рассказы о привидениях. Смерть казалась
ей неуместной, ведь важнее всего жизнь. Она не была религиозной и не
верила ни в рай, ни в ад, а только в духов, в спиритические столики, в
таинственные постукивания и в слабые голоса, жалобно говорящие о цветах.
Пусть католики легко относятся к смерти: жизнь для них, может быть, не так
важна, как то, что наступает потом; но для нее смерть была концом всему.
Слияние с единым для нее не значило ничего по сравнению со стаканом пива в
солнечный день... Она верила в духов, но ведь нельзя же было назвать их
хрупкое, призрачное существование вечной жизнью; скрип спиритического