"Грэм Грин. Брайтонский леденец" - читать интересную книгу автора

столика, кусок мозговой оболочки в банке за стеклянной витриной Института
психологических исследований, голос, который она слышала однажды во время
сеанса, произнесший; "Все очень красиво в высших сферах. Повсюду цветы".
Цветы. Ведь не это жизнь, с презрением подумала Айда. Жизнь - это
солнечный свет на медных столбиках кровати, рубиновый портвейн, замирание
сердца, когда лошадь, на которую ты поставила, почти не надеясь выиграть,
приходит к финишу, и вымпел толчками поднимается вверх. Жизнь - это губы
бедного Фреда, прижавшиеся в такси к ее губам и вздрагивавшие вместе с
машиной, когда они неслись вдоль набережной. Какой смысл умирать, если это
приводит вас только к лепету о цветах. Фред не хотел цветов, он хотел... И
приятная тоска, которую она чувствовала в баре Хенеки, вновь охватила ее.
Она смотрела на жизнь с глубокой серьезностью: она готова была причинить
кому угодно любые неприятности для защиты того единственного, во что
верила. Если кого-нибудь из ее подруг бросал любовник, она утешала ее:
разбитые сердца всегда склеиваются; если она слышала, что кто-то искалечен
или ослеп, она говорила: счастье еще, что он остался жив. В ее оптимизме
было нечто опасное и безжалостное, смеялась ли она в баре Хенеки, плакала
ли на похоронах или на свадьбе.
Она вышла из крематория и здесь увидела, как у нее над головой над
башнями-близнецами поднимаются последние останки Фреда: тонкая струйка
серого дыма из печи. Люди, проходившие по обрамленной цветами пригородной
дороге, смотрели вверх и замечали дымок; то был горячий день для
крематория. Фред опустился неразличимым серым пеплом на розовые цветы; он
стал частью дымового бедствия над Лондоном, и Айда заплакала.
Она плакала, но в ней крепла решимость, крепла все время, пока она шла
к трамваю, который должен был увезти ее в родные места; к барам, световым
рекламам и к театрам-варьете. Человек создается обстановкой тех мест, где
он живет, и ум Айды работал с простотой и точностью световой рекламы:
стакан, из которого беспрестанно льется напиток, беспрестанно вращающееся
колесо, пошлый вопрос, то вспыхивающий, то гаснущий: "Пользуетесь ли вы
эликсиром Форана для укрепления десен?" "Я сделала бы то же самое для
Тома, думала она, для Кларенса, этого старого обманщика. Призрака из
Хенеки-бара, для Гарри". Это самое малое, что можно сделать для
кого-нибудь, - задавать вопросы, вопросы на дознаниях, вопросы на
спиритических сеансах. Кто-то причинил Фреду зло, и кому-то надо за это
тоже причинить зло. Око за око. Если верить в Бога, можно предоставить
заботу о мести ему, но нельзя же доверять этому единому, этому всемирному
духу. Месть выпала на долю Айды, точно так же, как ей досталась награда:
мягкие, влажные губы, прижавшиеся к ее губам в такси, теплое рукопожатие в
кино, - это была единственная награда. Месть и награда - и то, и другое ее
влекло.
Трамвай зазвонил и, рассыпая искры, двинулся по набережной. Если
несчастным сделала Фреда женщина, Айда скажет, что она о ней думает. Если
Фред покончил с собой, она докажет это, об этом напечатают в газетах,
кто-то от этого пострадает. Айда собиралась начать с самого начала и
трудиться упорно. Она была непреклонна.
Первым этапом (в течение всей панихиды она не выпускала из рук газету)
была Молли Пинк, о которой упоминалось как о "личном секретаре",
директоров фирмы "Картер и Гэллоуэй".
Айда шла от станции метро Черинг-Кросс; ее обдувал горячий ветер;