"Г.Грин. Десятый" - читать интересную книгу автора

- Со мной покончено.
- Мужайтесь, Пидо. Не надо падать духом. Мой троюродный кузен, который
был в Лондоне, сейчас делает все возможное. Вы ведь знаете, о ком я говорю?
- Вы бы вышли оттуда, чтобы я мог вас увидеть.
- Лучше не надо, Пидо. Порознь мы еще, может быть, проскочим
как-нибудь, но вместе... Это слишком рискованно. - Брючины в полосочку
нервно переступили. - Кто-нибудь придет, Пидо?
- Нет.
- Послушайте, Пидо. Я попрошу вас передать от меня несколько слов мадам
Каросс. Скажете ей, что я жив-здоров, поехал на юг. Постараюсь пробраться в
Швейцарию, отсижусь, пока тут не уймутся. Мой бедный Пидо, вам как раз
кстати будет пара сотен франков, верно?
- Да.
- Я оставляю здесь, на полке. Так вы сходите к ней, Пидо?
- Куда?
- Да по старому адресу. Вы же знаете - третий этаж. Надеюсь, старуха не
облысела. Очень уж стерва гордилась своими волосами. Ну, хорошо, прощайте, и
желаю удачи, Пидо.
В писсуаре что-то зашуршало, и по улице, удаляясь, снова зашаркали с
пристуком шаги. Шарло смотрел вслед уходящему: крупный, дородный мужчина в
черном, прихрамывает, на голове - шляпа, как раз такую носил и он в
незапамятные времена между судом и улицей Миромениль.
В писсуаре на полочке лежала пачка сложенных бумажек: три сотни
франков. Кем бы ни был этот мсье Каросс, он обладал редкой добродетелью -
как сказал, так и сделал, и даже с походом. Шарло засмеялся. Звук гулко
раскатился, отдаваясь под сводами пустых железных кабинок. Прошла неделя, и
он вернулся в точности к тому же, с чего начал, у него в кармане опять
триста франков, как при выходе из тюрьмы. Словно он всю эту неделю прожил,
питаясь воздухом, - или какая-то колдунья, с виду вроде бы добрая, а в
сущности злая, подарила ему нескудеющий кошелек, но из него можно взять не
больше трехсот франков. А может быть, это умерший оставил ему в наследство
триста из своих даровых трехсот тысяч.
А вот проверим, подумал Шарло. Какой смысл растягивать эту сумму на
неделю, чтобы только стать неделей старше и оборваннее? Был час аперитива, и
впервые за все время после возвращения в Париж он сознательно ступил на свою
территорию, где ему был знаком каждый поворот, каждый дом.
До этого он не отдавал себе отчета в том, как сильно изменился Париж -
улица, которой раньше никогда не видел, могла испокон века быть такой вот
безлюдной, - но теперь он заметил, как мало прохожих, как робко проезжают
мимо бесшумные такси-велосипеды, увидел и эти выцветшие полотняные навесы, и
чужие лица. Лишь кое-где еще сидели на своих местах запомнившиеся с прошлых
времен незнакомцы, потягивая свой неизменный аперитив. Словно уехал из дома
хозяин и это - последние редкие цветы среди сорняков в заброшенном, заросшем
саду.
Все равно я сегодня умру, подумал Шарло, чего мне беспокоиться, если
даже кто-нибудь меня и узнает? И, толкнув стеклянную дверь своего
излюбленного кафе, он направился в тот самый угол - в конце длинного дивана
под зеркалом в золоченой раме, - где было его как бы законное место.
Место оказалось занято. Там сидел американский солдат, щекастый парень
с выражением грубоватого щенячьего простодушия на лице, и официант кланялся