"Грэм Грин. Можете вы одолжить нам своего мужа?" - читать интересную книгу автора

плоские животы и узкие бедра для более таинственных и этрусских развлечений.
Они не бездельничали. Они гоняли свой "спрайт" в Кань, Ванс, Сен-Поль,
в любое местечко, где имелась антикварная лавка, которую полагалось
хорошенько обчистить, и привозили изделия из оливкового дерева, фальшивые
старинные фонари, раскрашенные культовые фигурки - все это в лавке
показалось бы мне безобразным или банальным, но, как я подозреваю, уже
вписывалось в их воображении в некоторую схему декорации как нечто
оригинальное. Не скажу, однако, что они думали только о своей профессии. Они
отдыхали.
Я наткнулся на них однажды вечером в маленьком баре для моряков в
старом порту Ниццы. В бар меня привело любопытство, так как я заметил
стоящий неподалеку ярко-красный "спрайт". Они развлекали паренька лет
восемнадцати, который, судя по одежде, был палубным матросом с корсиканского
судна, находящегося в это время в гавани. Когда я вошел, они оба остро
взглянули на меня, как будто подумали: "Мы его недооценили?". Я выпил стакан
пива и вышел; когда я проходил мимо их столика, младший сказал: "Добрый
вечер". После этого мы вынуждены были каждый день приветствовать друг друга
в отеле. Выглядело это так, будто я допущен в нечто интимное.
В течение нескольких дней время для меня тянулось так же нудно, как и
для лорда Рочестера. Он оставался в банях миссис Фаукард в Лезер-Лейне и
принимал лечение ртутной мазью от оспы, а я ожидал значительную часть своих
заметок, случайно забытую в Лондоне. Я не мог освободить его до тех пор,
пока не получу свои записи, и моим единственным развлечением в течение
нескольких дней была эта парочка. Когда днем или по вечерам они залезали в
свой "спрайт", мне нравилось по одежде угадывать цель их экскурсии.
Оставаясь всегда элегантными, они умудрялись выразить свое настроение
простой заменой одного джемпера на другой: в баре для моряков они были
одеты, как всегда, прекрасно, но чуть проще обычного; когда же они имели
дело с лесбиянкой, торговавшей антиквариатом в Сен-Поле, на их носовых
платках была отчетливо видна мужская строчка. Однажды, вырядившись в нечто,
что я посчитал их самой старой одеждой, они отсутствовали целую неделю;
когда они вернулись, у старшего был синяк на правой скуле. Они рассказали
мне, что были на Корсике. Понравилось ли им там, спросил я.
- Совершенная дикость, - ответил младший, Тони, и, как мне показалось,
неодобрительно. Он заметил, что я смотрю на щеку Стивена, и быстро
добавил: -У нас было дорожное происшествие в горах.
Два дня спустя, как раз на закате, прибыла Пупи с мужем. Я снова
работал над Рочестером, сидя в пальто на балконе, когда подъехало такси - я
узнал водителя, регулярно приезжавшего из аэропорта в Ницце. Первое, что я
сразу же заметил, когда пассажиры находились еще внутри, были чемоданы,
ярко-голубые и удивительно новые. Даже инициалы - довольно нелепое ПТ -
сияли, как только что отчеканенные монетки. Здесь был большой чемодан и
маленький чемодан, и шляпная коробка - все того же лазурного оттенка, - и ко
всему этому респектабельный старинный кожаный чемодан, совершенно не
подходящий для воздушных путешествий, нечто, наследуемое от папеньки, с
оставшейся половинкой ярлыка отеля "Шеферд" или "Королевской долины". Затем
появились пассажиры, и я впервые увидел Пупи. Внизу подо мной художники по
интерьеру тоже наблюдали, попивая дюбоне.
Она была очень высокой, возможно более ста семидесяти сантиметров,
очень стройной, очень юной, с каштановыми волосами, ее костюм был такой же