"Сюзанна Грегори. Чума на оба ваши дома ("Хроники Мэтью Бартоломью" #1) " - читать интересную книгу автора

обирали только мертвых и умирающих. В первый раз слышу, чтобы нападали на
здоровых.
Бартоломью выложил на стол кошель. Он быстро рассказал Стэнмору о
кузнеце и о том, как ему заплатили, чтобы он припугнул Бартоломью в день
вступления Уилсона в должность. Стэнмор слушал, разинув рот от ужаса.
- Ради всего святого, Мэтт! Во что ты ввязался? Сначала кузнец, потом
Филиппа, а теперь еще это!
Вид у Бартоломью был точно такой же озадаченный, как и у его зятя.
Вернулся Хью, и Стэнмор поднялся, отклонив предложение Бартоломью
остаться на ночлег.
- Нет уж, спасибо! - сказал он, обводя взглядом колледж. - Зачем мне
ночевать в таком холодном и унылом месте, когда у Стивена меня ждет теплый
очаг и ярко освещенные комнаты?
Бартоломью вернулся к себе и разделся. Мыться и развешивать одежду ему
пришлось в темноте: свечей универсантам не полагалось. Это считалось
расточительством, ведь можно было пользоваться общими в зале или, что
случалось чаще, в профессорской. Бартоломью как мог прибрал комнату и улегся
на скрипучую кровать, с силой растирая ступни друг о друга в тщетной попытке
согреть их. Стэнмор прав: в Майкл-хаузе холодно и мрачно. Он попытался
улечься поудобнее и поморщился, когда деревяшка впилась в то место, куда
один из нападавших пнул его.
Кто же все-таки покушался на него? И кузнец, и сегодняшний убитый
получили примерно по пять марок серебром в кожаном кошельке. Связаны ли эти
два случая? Наверняка: едва ли нашлась бы еще одна группа людей, готовых
заплатить за его голову! Бартоломью тревожно заворочался. Из комнаты наверху
доносились псалмы, которые пели соседи Майкла, бенедиктинцы. Потом где-то в
переулке дважды гавкнула собака. Налетевший ветер громыхнул ставнями, по ним
забарабанили капли дождя. Бартоломью свернулся калачиком и попытался
закутать в одеяло ледяные ноги. Он силился сосредоточиться, но мысли
путались. А потом внезапно настало утро.

* * *

Было пасмурно и сыро. Бартоломью пошел к мессе, но оказался
единственным присутствующим в церкви, не считая самого отца Уильяма.
Францисканец тараторил латинские слова с такой скоростью, что Бартоломью
едва разбирал их. Он задался вопросом, может ли Уильям быть искренним при
таком-то темпе, или он полагает, что Господу угодны короткие молитвы, дабы
Он успевал заняться другими делами. Бартоломью спросил бы самого монаха, но
ему не хотелось втягиваться в продолжительный спор.
Помня о данном Уилсону слове, Бартоломью подошел взглянуть на место,
которое тот выбрал для своего пышного надгробия. Он уже попросил одного из
каменщиков из замка заказать плиту черного мрамора, хотя и не представлял
себе, когда сможет нанять кого-то, чтобы высечь из него надгробие. Мастер
каменщиков умер от чумы, а оставшиеся в живых камнетесы были загружены
ремонтными работами, необходимыми для содержания замка. Глядя на нишу для
могилы мастера, он подумал: как несправедливо, что хорошие люди вроде
Августа и Николаса должны лежать в общей яме, а память об Уилсоне увековечит
роскошное надгробие.
Бартоломью вышел из церкви на улицу. Он натянул капюшон, чтобы