"И.Грекова. Под фонарем (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

Помнится, однажды она вышла на мороз ранним утром: небо было страшно
розовое, с клубами на нем не то дыма, не то тумана, а она шла на своих
чужих и легких ногах - как будто летела. Запомнилось от этого утра розовое
небо и парадоксальное, летящее чувство счастья, причастности к розовому
небу и клубам дыма. Но такое чувство бывало редко - может быть, всего раза
два, а обычно была тревога, сознание вины и ответственности за своих
детенышей, маленьких, зависимых. Ребята росли, их надо было кормить, а еды
было мало. Толя и Воля, похожие на картофельные ростки в погребе,
притихли, даже дрались вяло и неохотно. Самое жуткое было - их неожиданное
сходство. Да, бедненькие, они стали похожи. Одна и та же приглушенность и
серьезность появилась и в Волином косящем глазе, и в Толиной
ямочке-дырочке, около которой легла тонкая морщинка. А что она могла для
них сделать? Что продать, что обменять? И она целыми ночами не спала,
перебирая в уме скудное свое добро и считая: вот за это мне дадут десяток
яиц, за это - кусок масла, такой вот, в капустном листе, как видела
недавно на рынке. И всю ночь в воображении строились, менялись,
комбинировались продукты. Не для себя. Ей самой ничего не было нужно.
Сахар и масло, которые понемножку выдавались по карточкам, давно стали для
нее несъедобными, как камни. Это было для детей. И Катя, беленькая Катя,
сплошная совесть, глядя на маму, тоже глотала слюнку и говорила: "Я этого
не хочу. Это мальчикам". А Татьяне Васильевне и правда не было ничего
нужно, иногда только ночью - маленький кусочек хлеба, и она бы наверняка
заснула. Но нет, нельзя. И она убаюкивала себя, повторяя неизвестно как
привязавшуюся к ней французскую поговорку: "qui dort dine" (кто спит -
обедает). И в самом деле, если удавалось заснуть, утром она вставала почти
не голодная.


И вдруг неожиданно стало легче. Это было как чудо. Ей,
"высокооплачиваемой", удалось устроить мальчиков в детский сад. Теперь
каждое утро повзрослевшая, ответственная Катя водила мальчиков, как она
говорила, "на работу", с каждой стороны - по мальчику. А они пререкались и
время от времени, через Катю, затевали потасовку. Они снова начали
драться: в детском саду их хорошо кормили. Воля даже один раз принес Кате
пирожок с изюминкой. Другую изюминку он выковырял и съел - не удержался.
Легче стало, но все-таки трудно, ох как трудно, главное, сил было мало,
и воды не было. Водопровод почти не работал. Иногда ночью по этажам
разносился слух: напротив, в подвале дают воду. Женщины, обмотанные
платками, громыхая ведрами, бежали за водой как на пожар. Часто воды не
хватало на всех, и с полными ведрами шли только счастливые, первые.
Однажды дворничиха Дуся подарила Татьяне Васильевне полведра воды, а та от
благодарности и смущения заплакала. Дуся тоже смутилась, забормотала:
"Бери, бери, чего там, ты же убогая". И Татьяна Васильевна очень хорошо
поняла и согласилась: убогая. Она, со своей ученой степенью и слабыми
руками, была и вправду убоже всех убогих в этой суровой жизни. И сколько
раз потом она принимала от чужих людей подаяние на свое убожество. Раз
товарищ по работе принес ей целых сто граммов масла... Другой раз ей
коллективно подарили курицу. Она не отказывалась, важно и просто принимала
подаяние, но запоминала, крепко запоминала. Уже много лет спустя, глядя на
человека, она про себя говорила: "Это тот самый, который принес мне тогда