"Аласдер Грей. Бедные-несчастные " - читать интересную книгу автора

- Так я всем говорю, но ты не верь! Сделай выводы сам.
По пути к Парк-серкес он не произнес более ничего, только добавил, что
его пациентку зовут Белл, сокращенно от Белла, и живет она очень беспокойно,
потому что он хочет, чтобы она как можно больше всего увидела, услышала и
попробовала.
Когда Бакстер отпер дверь, до меня донеслись звуки фортепиано, на
котором играли нечто, напоминающее "Зеленый берег Лох-Ломонд", играли так
громко и в таком быстром темпе, что мелодия стала бесшабашно-веселой. Когда
он ввел меня в гостиную, я увидел там женщину, сидящую за пианолой спиной к
нам. Ее черные вьющиеся волосы ниспадали до самой талии, ноги жали на
педали, приводившие во вращение цилиндр, с такой силой, что было ясно:
физическое упражнение доставляет ей не меньшее удовольствие, чем музыка. Она
раскинула руки в стороны, как чайка крылья, и махала ими, не попадая в такт.
Она так увлеклась, что не слыхала наших шагов. Я мог не спеша осмотреть
комнату.
Высокие ее окна выходили на Парк-серкес; в облицованном мрамором камине
ярко горел огонь. На ковре у камина растянулись большие собаки, зарыв сонные
морды друг другу в шерсть. Три кошки сидели по разным углам на высоких
спинках стульев, каждая притворялась, что до остальных ей нет дела, но
стоило одной шевельнуться, как обе другие настораживались. Через открытую
двустворчатую дверь я увидел еще одну комнату, окнами во двор, там у огня
сидела с вязаньем спокойная пожилая женщина, у ее ног маленький мальчик
строил игрушечный домик и два кролика лакали из блюдечка молоко. Бакстер
мимоходом сказал, что это его экономка с внуком. Один кролик был совершенно
черный, другой совершенно белый, но я решил воздержаться от замысловатых
догадок. Что удивляло, так это количество всякой всячины на коврах, столах,
сервантах и диванах: телескоп на треножнике; волшебный фонарь, направленный
на экран; земной и небесный глобусы, каждый не меньше ярда в диаметре;
наполовину собранная карта-головоломка, изображающая Британские острова;
кукольный домик без фасада со всей обстановкой и полным набором слуг,
начиная от худенькой служанки в спальне-мансарде и кончая толстой кухаркой,
раскатывающей тесто в подвальной кухне; игрушечная ферма с сотнями тщательно
выточенных и раскрашенных деревянных животных; чучела настоящих птичек
колибри, яркой стайкой рассевшиеся на ветках серебряного куста с листьями и
плодами из цветного стекла; ксилофон; арфа; литавры; человеческий скелет в
полный рост; наконец, склянки с заспиртованными человеческими конечностями и
органами. Эти образцы, вероятно, принадлежали к коллекции сэра Колина, и
мертвая потемневшая плоть являла резкий контраст к вазам с желтыми
нарциссами, горшкам с гиацинтами и большому стеклянному аквариуму, в котором
шныряли крохотные тропические рыбки-самоцветы и степенно скользили золотые
рыбы покрупнее. Повсюду стояли книги, раскрытые на выразительных
иллюстрациях. Я успел заметить Богоматерь с младенцем, Роберта Бернса,
склонившегося к полевой мыши, боевой корабль "Отважный", буксируемый к месту
последней стоянки1, и кобольдов, обнаруживающих скелет ихтиозавра в горной
пещере Гарца*.
Музыка смолкла. Женщина встала, повернулась к нам и нетвердо шагнула
вперед, едва не потеряв равновесие. По высокой, красивой, великолепно
развитой фигуре ей можно было дать лет двадцать-тридцать, по выражению лица.
Речь идет о знаменитой картине английского художника Дж. Тернера.
много, много меньше. Ее глаза и рот были широко раскрыты, что у