"Аласдер Грей. Пять Писем из восточной империи " - читать интересную книгу автора

поднял раскрытые ладони обеих рук. Секретарь, повар и обе массажистки стояли
на коленях у входа. Я вздохнул и произнес:
- Вчера ты сказал мне, что я твой единственный друг, Тоху. Ныне я
говорю тебе, что мой единственный друг - ты. Жаль, что воспитание не
позволило нам понять это раньше.
Думаю, он не слышал меня, потому что вскоре он перестал дышать. Тогда я
объявил свите, что просил дозволения умереть и жду императорского согласия
на следующий день. Они и без того были бледны, но, услышав эту новость,
побледнели еще больше. Когда кто-либо ростом более чем в семь ступней
умирает не своей смертью, этикет требует, чтобы такой же смертью умерла вся
его свита. Печально, но не я сотворил этот этикет, этот дворец и эту
империю, которую я жажду поскорее покинуть - неважно, с помощью императора
или без нее. Я вижу, как дрожит рука секретаря, записывающего эти слова. Я
сочувствую ему.
Моим мертвым родителям, лежащим под пеплом старой столицы,
от императорского верховного ничто - их сына Боху.
Продиктовано за 10 дней до окончания старого календаря.

Письмо четвертое
Дорогая мама! Дорогой папа! Вновь и вновь, видно, должен я к вам
возвращаться. Любовь, гнев, сила, переполняющие меня сейчас, не смогут войти
в берега, не излившись словами в вашу сторону. Мое великое стихотворение
написано, но вышло оно не таким, какого ждали. Сейчас я все объясню.
Вечером третьего дня, когда я сидел в окружении свиты, явился заурядный
провожатый и принес ответ императора в необычной форме письма. Он отдал
письмо секретарю, поклонился и вышел. Мой секретарь, будучи хорошим
чревовещателем, прочел слова императора подобающим голосом. Император
услышал и рассмотрел просьбу его великого поэта о смерти. Император
разрешает Боху делать, что он хочет, писать, что он хочет, и свободно
выбрать время, место и способ смерти.
Я сказал своему врачу:
- Избери смерть, какой хочешь для себя самого, и первым умертви меня.
- Господин, дозволь сказать тебе, какова эта смерть.
- Дозволяю.
- Мне потребуется много слов. Я не могу это объяснить коротко.
- Говори. Я не прерву тебя.
- Господин, моя жизнь была сумрачной и стесненной, как и твоя. Это
относится и к другим твоим слугам. Мы все в некотором смысле были отданы
тебе в жены, и благо великого поэта было единственной целью нашей жизни. Мы
понимаем, почему ты не смог исполнить свое предназначение. Наши родители
тоже погибли в старой столице, поэтому и для нас нет лучшей доли, чем
смерть, и я могу сделать ее безболезненной. Мне нужны лишь комната, жаровня
и горстка сухих трав, которые всегда при мне.
Но должны ли мы, господин, принять эту смерть немедленно? Письмо
императора, имеющее силу закона, говорит, что нет. Оно открывает нам путь в
любое место дворца. Дозволь нам провести тебя в смерть красивой кружной
тропой, на которой ты вкусишь от радостей, желанных для всякого мужчины. Я
прошу об этом ради нас, твоей свиты, и ради тебя самого. Мы любим тебя,
господин.
Слезы выступили у меня на глазах, но я сказал твердо: