"Аласдер Грей. Пять Писем из восточной империи " - читать интересную книгу автора

быть, целый час вы стояли, глядя на высокую ограду академии так же
неотрывно, как я глядел на вас. Потом меня обнаружили воспитатели. Но я
понял, что не забыт, и на моем лице так и не появилось то выражение
затравленной укоризны, каким были отмечены лица других учеников и
большинства учителей. Моему лицу свойственна болезненная, но абсолютно
неподдельная улыбка неумирающей надежды. Этот взгляд сквозь щель ограды дал
мне силы верить в любовь, которой я в жизни был лишен, поэтому уроки
воображения, от которых иные мои однокашники сходили с ума или кончали
самоубийством, меня не страшили.
Уроки воображения начались, когда мне исполнилось одиннадцать лет. До
этого дня, хоть я уже выучил наизусть всю классику и превосходно ее
декламировал, только улыбка выделяла меня из числа прочих. Учителя поместили
меня в комнату без окон с потолком, которого я, сидя на полу, едва не
касался головой. В комнате были только два больших широких глиняных сосуда -
один пустой, другой полный воды. Я должен был оставаться взаперти, пока не
пропущу всю воду сквозь свое тело и не наполню ею пустой сосуд. Мне сказали,
что после того, как закроется дверь, меня долго будут окружать мрак и
безмолвие, но прежде, чем вода будет выпита, я услышу голоса и мне
привидятся странные существа - одни добрые, другие нет. Мне сказали, что
если я встречу их всех дружелюбно, даже страшные гости научат меня чему-то
полезному. Дверь закрылась, и тьма, что обволокла меня, оказалась на
удивление теплой и знакомой. Это была тьма маминого сундука с тканями. И в
первый раз за годы учебы в академии я почувствовал себя дома.
Через некоторое время я услышал ваши голоса. Вы тихо беседовали, и я
подумал было, что вам наконец-то разрешили прийти ко мне, но, вступив в
разговор, понял, что речь идет о событиях, которые вы обсуждали при мне,
когда мне было несколько месяцев. Это было очень интересно. Позже мне
рассказывали, что другие ученики слышали голоса и видели силуэты духов и
злодеев, поэтому они глотали воду очень быстро и заболевали. Я же пил ее как
мог медленно. Самым неприятным гостем из всех был мертвый мальчик, которого
я тебе, отец, помог вытащить из канала. Я узнал его по запаху. Он долго
лежал в углу комнаты, пока я не догадался поздороваться с ним и спросить,
как его зовут. Оказалось, что он вовсе не злосчастный сирота, как ты
подумал, а сын богатого инспектора по водному хозяйству: слуга, которого он
застал за кражей съестного, убил его в страхе перед разоблачением. Мальчик
поведал мне многое о жизни высших слоев сословия почетных гостей, чего я не
мог услышать от учителей академии, принадлежавших к более низкому слою.
Уроки воображения избавили меня от барабана, шахмат и декламации, и во тьме
я повстречал всех, кого видел в раннем детстве. Меня также посещали
персонажи классической литературы - от небесной обезьяны, нашей
прародительницы, до императора Гюна, который сжег все лишние книги и
построил великую стену, чтобы отгородиться от лишних людей. Я узнал про них
такое, о чем классическая литература умалчивает. Император Гюн, к примеру,
обычно представал мелочным и болтливым стариком, страдающим от подагры.
Лучшая его часть была точной копией моего отца, когда тот терпеливо шарил
сетью в сточных водах северо-западных трущоб, надеясь отыскать что-нибудь
ценное. Властная соблазнительница - белый демон из комического мифа о
сотворении мира - оказалась на поверку очень похожей на мою тетушку, женщину
легкого поведения, которая тоже принимала разные виды, чтобы завлекать
чужеземцев, но определенно оставалась при этом собой. Тетя навещала меня