"Аполлон Григорьев. "Гамлет" на одном провинциальном театре (Из путевых записок дилетанта)" - читать интересную книгу автора

Судьба зовет меня,
И в каждой жиле чувствую я крепость
Могучих львиных сил... -

не были понятны после этого рева, qui ne laissait rien a desirer.
{который был отменным (франц.).}
Опять перемена декорации, опять Гамлет в героической позе перед
привидением, и опять очень покоен, вместо того, чтобы дрожать нервически.
Впрочем, и нельзя было дрожать перед таким смешным привидением, которое
путалось в словах и произносило их совершенно вкривь и вкось... Я ждал
взрыва в монологе, где Гамлет призывал небо, и землю, и ад, в монологе,
который весь, так сказать, должен быть произнесен одним взрывом. Не тут-то
было! Как нарочно, тут актер, вероятно уставши, и ревел даже менее
обыкновенного... Слова "Здесь, малютка" произнесены были так, что очень было
ясно, что Гамлет сам их не понимает, и публика опять наградила артиста
смехом, ибо ведь, сами согласитесь, очень смешно слово "малютка", по крайней
мере, должно так думать, судя по смеху публики. В сцене клятвы Гамлет бегал
очень эффектно, и слова:

А я пойду, куда влечет меня мой жалкий жребий,
Пойду молиться, -

были сказаны с завыванием, вероятно для придания им печального колорита.
Акт кончился. Я стал смотреть на моих соседей, и в ложе подле меня
увидел мою московскую знакомку Поджогину, с дочкою. Раздосадованный и
взбешенный, я был рад говорить хоть с ними. Барышне представление очень
нравилось, - но я никак не понимаю, почему именно "барышни" считают своею
обязанностью восхищаться Гамлетом. Что им в нем?
Начался второй акт: опять Полоний, и. опять очень хорош, опять Офелия,
и точно так же галантерейна... Потом обыкновенным гусиным шагом прибыл
король и придворный штат за ним; я эту сцену, как и всегда, пропустил мимо
ушей, потому что ее всегда и везде играют нечеловечески. Разговор принца с
Полонием, где Гамлет, вполне углубленный в чтение книги, должен только
вскользь, только отрываясь от ее страниц и отрываясь от преобладающего
впечатления, отвечать на вопросы Полония, - без чего слова его покажутся
безумием, хотя он менее всего безумен, - возбуждал вообще смех достойной
публики, ибо достойный ее любимец сам понимал вещи "курьезно". Мне наконец
стало досадно за недостаток самолюбия в актере, который доволен тем, что
возбуждает смех словами, которые должны быть слушаны, по крайней мере, в
молчании. Сцена с Розенкранцем и Гильденштерном в особенности меня
возмутила; я видел перед собою человека, которому вполне чужда святыня
человеческой души, который нисколько не сочувствует грустному взгляду
Гамлета на человека и мироздание... Слова "Какое величие являет собою
человек" были опрофанированы неуместным, диким голосом. Но грустный,
отчаянный, полный страдания монолог: "Бог с вами, я один теперь"... Зачем я
его слышал!..
Третий акт. Настала минута - "быть или не быть", - я готов был бежать
из театра... И вообще-то этот монолог внутренней драмы не может быть
выполнен, но тем более был он смешон при этой пошлой, бесстрастной