"Аполлон Григорьев. "Роберт-дьявол" (Из записок дилетанта)" - читать интересную книгу автора

- Да, как античные изваяния, в. п.
- Гм! - сказало лицо, погладив подбородок, с особенной ему свойственной
грацией, потому что, в самом деле, в этом человеке было что-то чрезвычайно
грациозное... Вы так думаете?..
- Да, в. п.... античные изваяния чисты и целомудренны, и между тем они
наги. Прикрывать наготу цветами придумал жеманный разврат периода
Возрождения.
- Итак - вы pro! - спросило меня лицо, осклабясь и прищуря глаза, как
кот.
- Ни pro, ни contra, в. п.
- Т. е. amicus Plato... {Платон друг... (лат.).}
- Sed magis arnica veritas... {Но больший друг истина (лат.).}
Я поклонился и пошел к своему месту, потому что уже началась
интродукция третьего акта с ее странными, ломаными звуками, комически
страшными и относящимися к дуэту Бертрама и Рембо... Но дуэт этот всегда
пропускали на московской сцене, хотя он необходим в поэме, как необходимы
гротески в готическом храме. Комизм его дышит ярким сарказмом; ибо до
ничтожества мал является человек в этой схватке с холодно-насмешливым
демоном.
Подняли занавес. Вот он, как привидение, стоит вдали, прислушиваясь к
дикой оргии ада, запечатленной цинически-развратным и вместе
глубоко-отчаянным весельем. Но он уже не тот холодный, грозный, сверкающий
очами демон; на нем налегло всей силой отчаяние, в этих звуках слышно ему
тяготеющее над ним роковое проклятие, и черты, и поза его проникнуты
болезненным страданием. Но он так же мрачно неподвижен, он тот же демон...
Какою страстною любовию звучит его гордый голос при словах:

Fur den Glanz der erblichen,
Den Ruhm der entwichen...
Warst du, warst du mein Trost mir geblieben. {*}
{* За померкший блеск,
За ушедшую славу
Ты остался мне утешением (нем.).}

Какою сверхъестественною силою одушевлен он, вызывая на борьбу небо и
ад!.. Да, в это мгновение артист был истинно велик!.. Он не прибегал ни к
каким форсированным жестам, он передавал только глубоко почувствованные
ощущения, и потому не побежал, как безумный, после этих адских стонов, а
пошел тихо, падая под бременем проклятия.
Ад затих. Религиозно-торжественно раздалась гармония целого мироздания,
тихая, ровная, светлая; природа почуяла приближение существа, под стопами
которого должны расцветать цветы.
И вот, едва ступая легкою ногою, прислушиваясь к отдаленному шуму,
явилась она, светлая Алиса... Что мне за дело, что артистка не вполне
соответствовала идее композитора? Я слышал только чистый женский голос, я
внимал только, забываясь, как ребенок, простые, ребячески-веселые звуки ее
песни... Бесконечною прелестью девственности, младенческою чистотою веры
благоухает эта песня. Но вот опять зашумел ад, опять раздались раздирающие,
развратные, томительно-отчаянные звуки... Бедное дитя, бедная Алиса... Но
чего же ей бояться? "Gott ist mit mir", {"Со мною бог" (нем.).} - говорит