"Аполлон Григорьев. Офелия (Одно из воспоминаний Виталина)" - читать интересную книгу автора

пространство излиться...
И тихо и грустно лилась из девственных уст печальная исповедь жизни,
однообразной, но трепетной, но исполненной ожиданий, исповедь души светлой и
воздушной, осужденной на душную и грубую темницу, исповедь молодости, жажды,
желаний, встречающих на каждом шагу грубые противоречия, отвратительные
оскорбления... Передо мной раскрылась святыня этого юного сердца, и я понял,
что даже вечная ложь была заслугою в этой благородной природе, была чувством
иного, лучшего назначения - и я готов был поклониться в ней самой лжи...
Бедное дитя мое... Офелия, Офелия.

Сентября 13.

Вольдемар поверил наконец в страдание, - он болен, как я же, от мысли о
ее судьбе.
Нынче я ходил молиться за нее - но не мог молиться... Тяжелое чувство
давит мне душу, чувство вражды и ненависти.
Целый мир кажется мне громадным демоном, которого когти впиваются во
все светлое и прекрасное.
Зашел к ним: она больна, она страшно жалка... Принужден был говорить с
этой несносной старой девой Анной Максимовной, с отвратительной гарпией,
которая вешается на меня и на Вольдемара вместе и которая живет у них вроде
компаньонки, родственницы, гувернантки или, точнее, приживалки. Во мне
разливается желчь.

Сентября 14.

Нынче утром был у нас жених и зашел к нам наверх выкурить трубку.
Распространялся о своей любви к ней - и вдруг с каким-то странным смирением
стал унижать себя перед нею.
- Где ей любить меня? - заметил он так жалко, что я, право, готов был
заплакать. Это чувство понятно, - я не могу видеть даже мучения собаки.
Но - он и она, о мой боже!
Вечером пришла Анна Максимовна... она насильно посадила меня за рояль,
кажется, для того, чтобы сказать мне, что она знает о моем участии к Лизе, о
нашей дружбе и потом, как Дионисий, тиран Сиракузский, {12} предложить себя
в друзья, для составления трио.
Мне стало скверно,
Опять всю ночь не спали с Вольдемаром: он говорил, что хотел бы
влюбиться, что ему это нужно для его поэзии, что влюбиться не трудно, стоит
только захотеть...
Он постепенно экзальтировался.

Сентября 15.

Послезавтра - свадьба. Она приезжала с женихом... Я опять играл.
Вольдемар говорил с нею. Он был хорош, он обаятельно улыбался, он не смеялся
цинически.
Она как-то чуждалась меня.
Жених просил меня быть шафером. Со мною он хочет быть, видимо,
по-родственному.