"Аполлон Григорьев. Мои литературные и нравственные скитальчества" - читать интересную книгу автора

взглянете без предубеждения, будет верна; старые пласты города стягивает
обруч с запястьями-монастырями, состоящими в городской черте: бывшим
Алексеевским, который я еще помню и на месте которого высится теперь храм
Спасителя, {1} упраздненным Новинским, Никитским, Петровским,
Рождественским, Андрониевским; {2} разросшиеся слободы стянуты тоже обручем
горизонтальной линии, на которой законными, останавливающими взгляд пунктами
являются тоже монастыри: Новоспасский, Симонов, Донской, Девичий...
Я обратил ваше внимание на дальние точки горизонтальной линии, потому
что к одному из этих пунктов "тянет", по допетровскому пластическому
выражению наших дьяков, та или другая сторона Москвы, сторона с особенным
видом и характером. Внутри городской черты монастыри потеряли свое значение
притягивающих пунктов, хотя прежде, вероятно, имели его: ведь на обруче
Китай-города есть тоже свои бляхи: Знаменский, Богоявленский монастыри {3} и
т. д. В Замоскворечье и в Таганке, которая "тянет" наполовину к Андроньеву,
наполовину к "Спасуновому", типовой характер монастырей уцелел, разумеется,
более... Особый характер, особый цвет и запах жизни у юго-восточного
Замоскворечья, которое "тянет" к Симонову, и у южного и юго-западного,
которые "тянут" к Донскому...
Идя с вами в глубь Замоскворечья, я указал вам на его три или,
собственно, две главные жилы, кончающиеся не существующими на деле воротами,
но не упомянул о третьей, огромной юго-восточной жиле, о Пятницкой,
названной так по церкви мифически-народной святой Пятницы-Прасковеи. {4}
Но не церковь Пятницы-Прасковеи поражает и останавливает ваш взгляд с
кремлевской вершины, когда вы, отклоняя постепенно глаза от юго-востока,
ведете их по направлению к югу, а пятиглавая, великолепная церковь Климента
папы римского. {5} Перед ней вы остановитесь и идя по Пятницкой: она поразит
вас строгостью и величавостью своего стиля, своею даже гармониею частей...
Но особенно выдается она из бесчисленного множества различных узорочных
церквей и колоколен, тоже оригинальных и необычайно живописных издали,
которыми в особенности отличается юго-восточная часть Замоскворечья...
Путешествуя по его извилистым улицам, заходя дальше и все дальше вглубь, вы
натолкнетесь, может быть, на более оригинальный стиль старых, приземистых и
узорчатых церквей с главами-луковицами, но издали надо всем властвует, без
сомнения, Климент. Около него, по Пятницкой и вправо от нее, сосредоточилась
в свои каменные дома и дворы с заборами, нередко каменными, жизнь по
преимуществу купеческая; влево жизнь купеческая сплетается с мелкомещанскою,
мелкочиновническою и даже, пожалуй, мелкодворянскою. Идя по Пятницкой влево,
вы добредете даже до Зацепы, этого удивительного уголка мира, где
совершается невозможнейшая с общечеловеческой точки зрения и вместе одна из
наидействительнейших драм Островского "В чужом пиру похмелье", где хозяйка
честного учителя берет расписку с Андрюши Брускова в женитьбе на дочери
своего постояльца, и "Кит Китыч" платится по этой странной расписке, ибо не
знает, что могут сделать "стрюцкие", и внутренне боится их, хотя и ломается
над пропившимся "стрюцким" Сахаром Сахарычем... Тут, между Зацепой и
комиссариатом, {6} две жизни: жизнь земщины и жизнь "стрюцких" живут рядом
одна с другою, растительно сплетаются, хоть не смешиваются и тем менее
амальгамируются.
Только затем, изволите видеть, я и водил вас на вершину Кремля, чтобы
оттуда различить для вас две полосы Замоскворечья. Детство мое прошло в
первой, юго-восточной, отрочество и ранняя молодость - в юго-западной.