"Владимир Григорьев. По законам неточных наук (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

трудов отыскать родоначальника всего этого явления. Тогда он рассадил весь
народец по разным склянкам с таким расчетом, чтобы в каждой из них
осталось по одному радужному экземпляру.
Легко было ожидать, что амебы растеряются. Но нет, в каждом сосуде
установилась четкая субординация, а общий порядок по-прежнему наводил
сияющий экземпляр. Изюмов понял, что новое явление бесповоротно
утвердилось в быте мельчайших, и тогда снова собрал всех в большое
стеклянное ведро.
Недели шли чередой, а амебы и не собирались мешать свои подразделения:
теперь каждой склянке соответствовал свой объем ведра. В одном месте
начинали возникать постройки с микроскопическими ячейками ("жилплощадь!" -
понял профессор), в другом месте зазеленела ткань водорослей - там
решалась продовольственная проблема. Словом, принципы районирования и
специализации утвердились в недрах прозрачного бочонка.
Только иногда все, как по команде, бросали работу, и тогда амебы,
собираясь в цепочки, начинали водить столь бешеные хороводы, что у
профессора рябило в глазах, а в ведре били ключи и рассыпались фонтанчики,
как в закипающем чайнике. Профессор почти не сомневался, что проявление
эмоций налицо. И что анатомическое доказательство этого не за горами.
Оставалось вскрыть образцы и разыскать нервные центры эмоционального
восприятия.
Эффект сияния между тем возрос настолько, что на отдельные экземпляры
трудно было смотреть, ломило в глазах. Вечерами, когда с записями в
лабораторных журналах было покончено, Изюмов широко открывал окна,
выключал свет и покойно устраивался в кресле напротив стеклянного ведра.
Водная толща посудины ровно светилась теперь млечным светом, там и сям
вспыхивали дрожащие звездочки, и тайные плески вплетались в городские
отзвуки, бродящие по затемненной квартире.
Профессор пропускал долгие, задумчивые взгляды через оконный проем,
посматривал и на расцветшее в сумерках ведро, пальцы его выстукивали на
рукояти кресла октаву за октавой. Что происходит там, в этом тихом омуте,
маленьком океане со своими течениями и вихрями? Еще вчера профессор мог
твердо ответить: то-то и то, все по известным законам микробиологии. Но за
последнее время в душу Изюмова вкралось ощущение, будто существование
обитателей ведра наполнялось новым и секретным содержанием. И будто бы
стоит только ему, Изюмову, подойти к ведру, все население его тотчас
бросает свои главные дела и начинает заниматься чем угодно, только не тем,
чем секунду назад.
Настораживало и поведение лабораторного кота Скальпеля. Был кот как
кот, и вдруг словно подменили. Стал то и дело крутиться вокруг стеклянного
ведра, что-то мурлыкать. А однажды из каких-то дальних подвалов приволок
мышь и уложил возле самого ведра. Само собой, амебы тут же устроили
роскошную пляску с фонтанами и родниками. Выгнув спину дугой, Скальпель
пожирал взглядом бушующую картину новой стихии.
Инстинктом исследователя Изюмов чувствовал, что дальше медлить нельзя.
Нужно действовать, пока ход событий окончательно не вышел из-под его
контроля. И после случая с мышью профессор впервые распотрошил несколько
радужных образцов, начав тем планомерное исследование внутренностей
уникальной породы. Одних он просто резал на мелкие кусочки, добираясь до
сокровенных центров амебной психики, других подвергал воздействию мощного