"Ольга Григорьева. Набег (Скандинавский цикл-3)" - читать интересную книгу автора

других? Я не отложу поход, но ты можешь остаться здесь, и кто знает, может,
тогда пророчество не сбудется.
Она быстро менялась, превращаясь из властной дочери князя в беззащитную
вдову безземельного ярла.
- Уходи, Гюда. - Айша вытянула руку, указывая на дверь. - Ты плохо
слушала Финна и не слышишь меня. Уходи и не докучай мне. У меня слишком
много дел.
- Ты еще пожалеешь об этом! - Гюда резко развернулась, шелестя по полу
юбкой, метнулась к выходу. Сигурд отскочил, присел за углом дома. Однако он
мог и не прятаться - не замечая его, княжна пересекла двор и скрылась в
большом доме.
- Испугался женщины, бонд? - насмешливо произнес кто-то над головой
Сигурда. Он поднял взгляд. Над ним, ухмыляясь, возвышался желтоглазый Харек,
поигрывал рукоятью ножа.
- Я только их и боюсь, - сказал Сигурд.
Волк рассмеялся, протянул бонду руку, помог встать. Его ладонь была
крепкой и теплой, совсем не похожей на ладонь безжалостного берсерка.
- Тогда ты очень смелый человек, - признал Харек. - Будь ты воином, я
бы взял тебя в свой хирд.
Ночью Сигурд вновь не мог заснуть. Лежал, уставившись в потолок, слушал
привычное сопение домочадцев, стук дождя по крыше и думал. Он думал не о
женщине с рысьими глазами, танцующей под дождем, и не о красивой княжне,
полюбившей морского ярла, и не о мертвом колдуне, над которым нынче
возвышался памятный камень, - Сигурд размышлял о себе.
Когда-то давно, когда он был молод, а его отец еще ходил в походы за
море, Сигурд мечтал о великой воинской славе. Тихо выскальзывая из дома
лунными ночами, он ходил на берег моря и слушал, как шепчутся меж собой
непоседливые дочери Ньерда. А потом снимал одежду и бросался в их ласковые
объятия, чувствуя прохладные пальцы на своей коже. Он мечтал, что
когда-нибудь в жаркой битве, после удара чужого меча, он очутится в их
чертогах, и представлял, как впервые увидит морских великанш, расскажет о
дальних странах и громких битвах, которые ему довелось повидать. Он хотел
стать ближе к дочерям моря, понять, о чем они поют, о чем перекликаются, на
что сердятся. Он грезил о далеких берегах, ни разу не виденных, но,
несомненно, прекрасных, о драккарах, летящих по спине моря, о подвигах,
свершаемых ради славы и богатства.
Но мечты и надежды, царствуя ночью, с рассветом таяли, а днем его ждали
обычные для усадебной жизни дела - рассуживание ссор меж родней, заготовка
сена, охота, сбор урожая. И песни дочерей Ньерда исчезали за хлопотами. Отцу
не на кого было оставить усадьбу - мать Сигурда умерла, а другая женщина так
и не вошла в их дом, поэтому за делами приглядывал сам Сигурд. Он еще на
что-то надеялся, когда однажды осенью в положенный срок отец не вернулся из
похода. Корабли, пришедшие в Каупанг, привезли лишь обломок его меча.
Хирдманны отца, те, кто еще не обзавелся семьей в усадьбе, нашли нового
хозяина. Следующей весной они отправились в поход с другим хевдингом, а
остальные осели на берегу, как и сам Сигурд.
Время плескалось неспешными волнами, все реже он выходил к морю, все
реже разговаривал с дочерьми Ньерда, а потом и вовсе перестал мечтать о
великих походах и далеких землях. Кажется, это случилось, когда он впервые
женился. Юхта была хорошей женой, домовитой, хозяйственной, доброй. Она не