"Пьер Грималь. Сенека " - читать интересную книгу автора

за ними -моралистами-прозаиками, такими, как Сенека, или поэтами, такими,
как Гораций, Персии, Лукан или Ювенал. В наиболее законченном виде эта
теория изложена в небольшой работе А. Ольтрамара "Истоки римской диатрибы",
автор которой анализирует отрывки текстов Сенеки, Горация и других
писателей, посвященные характерным для диатрибы темам богатства, рока,
смерти и т. д.
Бесспорно, тенденция к определенной профанации философских концепций
существовала. Уже в силу того, что эти концепции становились предметом
изучения в школах, они с неизбежностью обретали некоторые черты "общего
места". С другой стороны, нелепо отрицать существование популярной
"диатрибы", возникшей как философская сатира в эллинизированном мире в III
веке до н. э. в среде философов-киников. Столь же несомненно, что греческая
диатриба оказала воздействие на римскую сатиру от Луцилия (и даже жившего
раньше него Энния) до Варрона и даже, хотя и в несравненно более слабой
мере, на нравоучительную поэзию Горация. Но в своей литературной форме
римская диатриба отнюдь не претендовала на оригинальность мысли, видя свою
задачу в придании окраски, нюансировке идей, пропагандируемых
последователями "народной" традиции, основанной Сократом. Поэтому
представляется проблематичным говорить о диатрибе как о жанре, который
развивается по собственным законам.
"Диатрибический подход", понимаемый как сатирическое и даже вызывающее
осмысление глобальных философских вопросов, под влиянием Цицерона нашел
отражение и в красноречии. В особенности это касается "Парадоксов",
представляющих собой попытку популяризировать и сделать доступными для
ораторов основополагающие тезисы стоиков, вернее, те из них, что могли
затронуть за живое широкую публику, владеющую лишь посредственной
философской культурой. Тем самым Цицерон добивался претворения в жизнь своей
идеи, которую он сформулировал в диалоге "Об ораторе" и которой очень
дорожил, - примирить между собой, вопреки Платону, видевшему в них взаимную
враждебность, философию и красноречие.
Постепенно поиск убедительной интонации, стремление молодых ораторов
превзойти друг друга в изобретательности, ловкости и доходчивости речи все
чаще понуждали их черпать из источника, именуемого "диатрибой". Попутно шло
и обогащение самого красноречия, в итоге превратившегося в универсальное
средство выражения, способное принимать любую форму мысли. Но диатриба при
этом всегда оставалась не более чем одним из стилистических приемов.
Молодость Сенеки прошла под двойным влиянием - Секстиев и Папирия
Фабиана, в результате чего в его душе окончательно сформировалось приятие
единства философии и красноречия. Однако ошибкой было бы думать, что
философское образование Сенеки восходит к "диатрибическим" корням. Для нас
совершенно очевидно, что его источники следует искать в другом месте. У
новой риторики, той самой, что несет отпечаток "диатрибы" в указанном нами
выше смысле этого термина, Сенека заимствовал то же, что перенял у поэзии
Клеанф - универсальную выразительность, обращенную одновременно ко всем
ипостасям духа, а не только к его рациональному началу. Использование
риторики относится к иной, нежели мысль, плоскости и никогда не подменяет ее
собою. Слишком часто новейшие критики с удовольствием твердили, что
творчество Сенеки сводится к аранжировке общих мест, почерпнутых из
традиционной "диатрибы" и сочинений всевозможных интерпретаторов. Это не
совсем верно в отношении источников философии Сенеки и совсем неверно в