"Пьер Грималь. Сенека " - читать интересную книгу автора

известно, что императоры запрещали членам сената посещать Египет, опасаясь
возможных попыток лишить Рим надежного источника снабжения зерном, - но
главным образом в определении самой природы монаршей власти. Именно Египет
считался родиной религиозной мысли; египетские жрецы владели секретами
чародейства и магии и выделялись из всех прочих, будучи самыми удачливыми
предсказателями и самыми толковыми теологами. Тот, кому удалось бы добиться
посвящения в их тайны и заручиться их поддержкой, мог надеяться на
приобщение к такому знанию и получение такой власти, какая не снилась самому
принцепсу.
Вот почему мы подозреваем, что Сенека не оставался в стороне от
великого бурления идей, занимавших лучшие умы Александрии, и, вполне
вероятно, пытался нащупать некий синкретический подход, который бы позволил
объединить разрозненные направления мысли, владевшей восточным миром, в
единый мощный поток. Он пытался "объяснить" с позиций эллинистического
рационализма древние египетские верования, истолковать символику мифов,
эзотерический смысл которых терялся за внешним фасадом народных сказаний.
Жадный до нового знания ум Сенеки получил здесь обильную пищу, мощный толчок
к проникновению в сущность бытия. Что бы там ни говорили, Сенека обладал
истинно научным складом ума, заставлявшим его пристально вглядываться в
окружающую действительность и стремиться к познанию истины.
Помимо коренного населения, самым авторитетным представителем которого,
бесспорно, выступал Херемон, в Александрии проживала многочисленная
еврейская колония. Иудейские мыслители также занимались разработкой
обобщающих научных теорий в духе синкретизма. Символической фигурой в их
ряду является для нас Филон, при Тиберии достигший здесь пика влияния.
Подобно Херемону, Филон ставил перед собой цель перебросить своеобразный
мост между эллинизмом и религиозным мышлением своего народа. Но если Херемон
отталкивался в своих построениях от священной египетской традиции, то Филон
стремился "объяснить" иудейскую традицию с точки зрения стоического
рационализма. То, что Сенека встречался хотя бы с некоторыми мыслителями,
близкими к Херемону, кажется нам весьма вероятным, но вот общался ли он с
Филоном? Вообще, контактировал ли он каким-либо образом с представителями
александрийской иудейской общины? Увы, мы вынуждены признать, что и на этот
вопрос у нас нет определенного ответа, а есть одни предположения.
Совершенно очевидно, что в мыслях Сенеки и Филона имеются точки
пересечения. Однако каждую из них можно объяснить ссылкой на общий источник
и еще более широко - на положения классического стоицизма. Поэтому всякое
утверждение о возможном взаимовлиянии обоих мыслителей будет носить характер
допущения. В дошедших до нас сочинениях Сенеки нет ни намека на
заимствования из иудейской философии, как нет никаких конкретных
высказываний, позволяющих составить недвусмысленное мнение о том, что думал
Сенека об иудаизме. Впрочем, есть один отрывок, случайно сохранившийся у
Августина, на основании которого можно предположить, что отношение Сенеки к
иудаизму не было целиком отрицательным и, самое главное, что он
интересовался этой проблемой.
По словам Августина, Сенека ненавидел евреев и якобы называл их
sceleratissima gens - преступнейшим народом. Но разве не очевидно, что он
имел в виду их политическую ориентацию, последствия религиозной
отчужденности, бесчисленные беспорядки, без конца вспыхивавшие в иудейских
общинах по всему Востоку, наконец, их упорное нежелание почитать