"А.С.Грин. Алые паруса (Феерия)" - читать интересную книгу автора

ясно, все - в прекрасном, поражающем соответствии.
Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным
стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка
слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь
отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования
заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный
свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном
узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла
здесь, как прудовая вода. Темные ряды книжных шкапов местами
примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов
были проходы, заваленные грудами книг. Там - раскрытый
альбом с выскользнувшими внутренними листами, там - свитки,
перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида;
толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков,
трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь - чертежи и
таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов,
грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых,
тонких, шершавых и гладких. Шкапы были плотно набиты
книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой
толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие
шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный
глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и
меридиана, стоял на круглом столе.
Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную
картину, сразу содержанием своим наполнившую душное
оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль,
вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по
его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета.
Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт
заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный
корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена
неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и
выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей
громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем,
склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам.
Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет
обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего
замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на
баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже
характер момента. Поза человека (он расставил ноги, взмахнув
руками) ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но
заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания,
обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю.
Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и
черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма
выказывало в нем капитана, танцующее положение тела - взмах
вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и
кричал - но что? Видел ли он, как валится за борт человек,
приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер,
звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе