"А.С.Грин. Алые паруса (Феерия)" - читать интересную книгу автора

случится. В этом отношении Ассоль была все еще той маленькой
девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча
утром: - "Здравствуй, бог!", а вечером: - "Прощай, бог!".
По ее мнению, такого короткого знакомства с богом было
совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье.
Она входила и в его положение: бог был вечно занят делами
миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало,
по ее мнению, относиться с деликатным терпением гостя,
который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося
хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам.
Кончив шить, Ассоль сложила работу на угловой столик,
разделась и улеглась. Огонь был потушен. Она скоро заметила,
что нет сонливости; сознание было ясно, как в разгаре дня, даже
тьма казалась искусственной, тело, как и сознание, чувствовалось
легким, дневным. Сердце отстукивало с быстротой карманных
часов; оно билось как бы между подушкой и ухом. Ассоль
сердилась, ворочаясь, то сбрасывая одеяло, то завертываясь в
него с головой. Наконец, ей удалось вызвать привычное
представление, помогающее уснуть: она мысленно бросала камни
в светлую воду, смотря на расхождение легчайших кругов. Сон,
действительно, как бы лишь ждал этой подачки; он пришел,
пошептался с Мери, стоящей у изголовья, и, повинуясь ее
улыбке, сказал вокруг: "Шшшш". Ассоль тотчас уснула. Ей
снился любимый сон: цветущие деревья, тоска, очарование,
песни и таинственные явления, из которых, проснувшись, она
припоминала лишь сверканье синей воды, подступающей от ног к
сердцу с холодом и восторгом. Увидев все это, она побыла еще
несколько времени в невозможной стране, затем проснулась и
села.
Сна не было, как если бы она не засыпала совсем. Чувство
новизны, радости и желания что-то сделать согревало ее. Она
осмотрелась тем взглядом, каким оглядывают новое помещение.
Проник рассвет - не всей ясностью озарения, но тем смутным
усилием, в котором можно понимать окружающее. Низ окна был
черен; верх просветлел. Извне дома, почти на краю рамы,
блестела утренняя звезда. Зная, что теперь не уснет, Ассоль
оделась, подошла к окну и, сняв крюк, отвела раму, За окном
стояла внимательная чуткая тишина; она как бы наступила
только сейчас. В синих сумерках мерцали кусты, подальше спали
деревья; веяло духотой и землей.
Держась за верх рамы, девушка смотрела и улыбалась. Вдруг
нечто, подобное отдаленному зову, всколыхнуло ее изнутри и
вовне, и она как бы проснулась еще раз от явной
действительности к тому, что явнее и несомненнее. С этой
минуты ликующее богатство сознания не оставляло ее. Так,
понимая, слушаем мы речи людей, но, если повторить сказанное,
поймем еще раз, с иным, новым значением. То же было и с ней.
Взяв старенькую, но на ее голове всегда юную шелковую
косынку, она прихватила ее рукою под подбородком, заперла
дверь и выпорхнула босиком на дорогу. Хотя было пусто и глухо,