"Александр Степанович Грин. Далекий путь" - читать интересную книгу автора

Каждый день, после захода солнца, на огненных от костра полянах прыгали,
сверкая белками, под звуки ужасной музыки, мои чернокожие приятели;
неизменное их добродушие и веселость были воистину удивительны. В часы
просветления я внимательно смотрел на их дикие па, вспоминая подсмотренный
мною однажды хорошенький танец кроликов, черных, как пуговицы. Но тусклый
день снова приносил жар и бред, и незаслуженные человеком мучения, и тысячи
огненных солнц преследовали меня, в кайме оранжевых змей, плотных и жирных,
касающихся воспаленного моего лица тяжелой болью озноба. Я умирал, но не
умер.
Простите, дорогой - не соотечественник, дорогой иностранец, - прошло
десять лет. Но я умолкаю. Вы слышите - за дверью спор, шум, все кричат, бьют
в ладоши, как будто нам нужно встать? Посмотрим, в чем суть веселья!


IV

Мы встали, а навстречу нам Хозе Чусито вышел, покачиваясь. Зевая, он
посмотрел на звезды, потом, заметив меня, сказал преувеличенно твердым
голосом:
- Вы прогуливаетесь? Я хотел спать, да мне помешали. Подбивают меня в
партию отыскать новый проход. Случилось несчастие. Это для нас важно, ужасно
важно. Сто пятиэтажных домов свалились на Красную седловину, иначе говоря,
сударь, такого обвала старики не запомнят. Торговый проход разрушен.
Погонщики в отчаянии, а те, которым надо по ту сторону, рвут и мечут. Так
вот, я говорю, подбирают партию за хорошие деньги поискать свежую тропочку.
Торговцы, которые покрупнее, не пожалеют золота. Вы как думаете?
- Надо-быть, так, - сказал я, посмеиваясь. Удерживать Хозе не было
смысла, его, видимо, соблазняла мысль, оставив меня, поискать счастья более
ощутительного, чем те небольшие суммы, которые давал ему я. Он все равно
удрал бы, сославшись из вежливости на горло. - Желаю тебе успеха.
- Как! - горестно воскликнул Хозе. - Я более вам не нужен? Впрочем, -
торопливо прибавил он, опасаясь с моей стороны выражений растроганности и
признательности, - впрочем, вы не раскаетесь. Я дам вам такого - такого
человека, что вы запоете. Это клад, а не человек. Такого нигде не сыщешь.
Мозговатее парня еще не было.
Я перебил его восторженные описания чудо-парня, и мы втроем подошли к
стойке. Возле нее сгрудилась, облокотившись и подперев ладонями головы,
толпа заинтересованных проходом людей; каждый вставлял замечания, подавал
советы, расписывал самые отчаянные маршруты цветами радуги. То волновалась,
жестикулируя и крича, молодежь; люди серьезные торопливо ждали, когда им
дадут открыть рот. Эти внушительно и вкрадчиво толковали о холоде на высоте
тринадцати тысяч футов, о теплой одежде и умной нетерпеливости. Я слушал их
одним ухом; мой удивительный собеседник, "русский", - или как было его
назвать теперь? - сунув руки в карманы, смотрел на новое для меня лицо,
делая вид, что задумался и посматривает рассеянно.
Это была женщина лет восемнадцати-двадцати, с немного вздернутым носом,
насмешливой тоской глаз и маленьким ртом. В смуглом ее лице светило
упорство, способное перейти в ненависть. Назвать ее красивой было нельзя,
хотя природная грация маленькой, крепкой фигуры и бессознательное кокетство
жестов вызывали пристальную улыбку. Так же, как и другие, она, подперев