"Александр Степанович Грин. Веселый попутчик" - читать интересную книгу автора

поддался мелкому чувству смешной и пустячной обиды, он все-таки досказал,
что хотел.
- Все произошло из-за испорченного затвора. Я должен был поехать
проверить и пересчитать плоты, прибывшие на лесопильный завод - мой завод,
- крепко подчеркнул он, подозрительно всматриваясь во внимательное лицо
Билля и начиная сердиться в ожидании выходки с его стороны. - Это в
тридцати милях отсюда. Дело было вчера вечером. Противно обыкновению, я
взял с собой штуцер, а не револьвер, как делал раньше. Мы не всегда можем
дать себе отчет в некоторых движениях. Вот этот-то штуцер и сыграл со мной
партию наверняка. В сумерках на лесной тропинке ускакать было немыслимо.
Двое уцепились за гриву и узду, а трое столкнули с седла. Одеты они были...
гм... немного получше вашего.
- Продолжайте, - мягко, но твердо перебил Билль.
- Продолжать - значит кончить, - заметил Эмерсон, с неудовольствием
чувствуя на себе испытующий взгляд своего спутника. Все время рассказа его
смущал также вид его босых ног, смешно торчащих из коротких штанов, и
коробила нелепость положения, ярко обозначенного в безжалостном свете
солнца видом настоящего придорожного дикаря-бродяги. - Я оканчиваю. От
сырости или от плохой чистки, но затвор штуцера не поддавался моим усилиям,
и он был отнят у меня вместе с лошадью и всем, что было на мне. Вдобавок я
получил тумаки и благодарю бога, что жив. Ну-с, я шел обратно всю ночь
голый, дрожа от злобы и холода. Это отрепье мне дал железнодорожный
стрелочник, - я подошел к его окну в ожерелье из веников, которые связал
сам. Стоило послушать наш разговор и мои объяснения... К тому же местность
эта пустынна. Но путь был невелик, считая от стрелочника. В полумиле отсюда
мой дом.
- Но это ужасно! - сказал Билль совершенно новым, спокойным и
участливым тоном, так же не шедшим к его внешности и положению, как трудно
вязался неожиданный рассказ Эмерсона с отсутствием у него рубашки. - Я не
могу не верить вам, я верю, - добавил он серьезно и быстро. - Но, правда,
говорят - жизнь страшнее романов. Простите мистификацию, естественно
подсказанную мне моей ужасной одеждой: я - Эдмонд Роберт Дуглас, член и
секретарь председателя Географического Общества в Сан-Риоле и временный
бродяга на полуострове; смотрите, как хотите, на мое поведение, но пари,
которое я держал с одной дамой, по существу своему, не позволяет мне
проиграть его. Я знаю, что вы удивлены, но, клянусь вам, не менее был
удивлен и я, когда вы пригласили меня обедать.
- Вы лжете, - сказал, оторопев, Эмерсон.
Ему пришлось выбранить себя за поспешность, с какой бросил он
оскорбление.
Дуглас, вздрогнув, остановился. Его лицо вспыхнуло, затем побледнело:
судорога мучительной борьбы меж гневом и чрезвычайным усилием сдержать себя
тенью прошла в его чертах с таким напряжением и достоинством, что Эмерсон
только пожал плечами.
- Вы сказали странные вещи, - заметил он тоном извинения. - Да, вы
поразили меня.
- Я мог бы сказать то же относительно вас. Но, помимо слов ваших, было
неизъяснимое душевное движение между нами, заставившее меня поверить. Я
надеюсь, что точно такое же движение возникнет у вас, если я расскажу о
себе. Правда и то, что я счел вас обыкновенным бродягой, не сразу поверив;