"Александр Грин. ПСС, Том 1. Рассказы 1907-1912" - читать интересную книгу автора

живого примера. Судьбу будущего автора "Соленой купели" и "Цусимы" повернул
тот веселый, ни бога, ни черта не боящийся матрос, что однажды встретился
деревенскому мальчишке на лесной тамбовской дороге. Новиков-Прибой описал
этот случай в автобиографическом рассказе, который так и назван - "Судьба".
Судьбу Грина поворачивали не только книги. Во "флотчиках", изредка
появлявшихся в городе, вятские обыватели видели опасных смутьянов,
нарушителей спокойствия. Именно это и тянуло к ним романтически настроенного
юношу. Уже в самой невиданно белоснежной форме, в бескозырке с лентами, в
полосатой тельняшке чудился ему вызов всему сонному, неподвижному,
заскорузлому, "вятскому". Грин рассказывает в автобиографии, что, увидев
впервые на вятской пристани двух настоящих матросов, штурманских учеников -
на ленте у одного было написано "Очаков", на ленте у другого -
"Севастополь", - он остановился и смотрел как зачарованный на гостей из
иного, таинственного и прекрасного мира. "Я не завидовал, - пишет Грин. - Я
испытывал восхищение и тоску".
Летом 1896 года, тотчас же после окончания городского училища, Грин
уехал в Одессу, захватив с собой лишь ивовую корзинку со сменой белья да
акварельные краски, полагая, что рисовать он будет "где-нибудь в Индии, на
берегах Ганга..." Весьма показательная для характера Грина деталь! Рассказав
в своей "Автобиографической повести" про то, как он, забывая обо всем на
свете, упивался книгами, героической многокрасочной жизнью в тропических
странах, писатель иронически добавляет: "Все это я описываю для того, чтобы
читатель видел, какого склада тип отправился впоследствии искать места
матроса на пароходе". Мальчик из Вятки, отправляющийся на берега Ганга в
болотных сапогах до бедер и соломенной "поповской" шляпе, с базарной
кошелкой и набором акварельных красок под мышкой, - и в самом деле
представлял собою фигуру живописную. Познания, почерпнутые из книг,
причудливо переплетались в его юной голове с самыми странными "вятскими"
представлениями о действительности. Он был уверен, например, в том, что
ступеньки железнодорожного вагона предназначены для того, чтобы поезд на
них, как на полозьях, ходил по снегу; паровоз, который он впервые увидел во
время своего путешествия в Одессу, показался ему маленьким, невзрачным, - он
представлял его с колокольню высотой. Жизнь надо было познавать как бы
заново. И тяжки были ее уроки.
Оказалось, что "Ганг" в Одессе так же недосягаем, как и в Вятке.
Поступить на пароход даже каботажного плаванья было непросто. И тут
требовались деньги, причем немалые, чтобы оплачивать харчи и обученье.
Бесплатно учеников на корабли не брали, а Грин явился в Одессу с шестью
рублями в кармане.
Удивляться надо не житейской неопытности Грина, не тем передрягам,
которые претерпевает шестнадцатилетний мечтатель, попавший из провинциальной
глухомани в шумный портовый город, а тому поистине фанатическому упорству, с
каким пробивался он к своей мечте - в море, в матросы. Худенький,
узкоплечий, он закалял себя самыми варварскими средствами, учился плавать за
волнорезом, где и опытные пловцы, бывало, тонули, разбивались о балки, о
камни. Голодный, оборванный, он в поисках "вакансии" неотступно обходил все
стоящие в гавани баржи, шхуны, пароходы. И порой добивался своего. Первый
раз он плавал на транспортном судне "Платон", совершавшем круговые рейсы по
черноморским портам. Тогда он впервые увидел берега Кавказа и Крыма.
Дореволюционные газетчики, строя догадки, утверждали, что автор