"Александр Грин. ПСС, Том 1. Рассказы 1907-1912" - читать интересную книгу автора

"Острова Рено" и "Капитана Дюка" - старый морской волк, который обошел все
моря и океаны. На самом же деле Грин плавал матросом совсем недолго, а в
заграничном порту был один-единственный раз. После первого или второго рейса
его обычно списывали. Чаще всего за непокорный нрав.
Не только в книгах, но и в жизни искал юноша необычного, "живописного",
героического. А если не находил, то... выдумывал. Очень характерные в этом
смысле эпизоды приводит Грин в одном автобиографическом очерке.
"Когда еще юношей я попал в Александрию, - пишет он, - служа матросом
на одном из пароходов Русского общества, мне, как бессмертному Тартарену
Доде, представилось, что Сахара и львы совсем близко - стоит пройти за
город.
Одолев несколько пыльных, широких, жарких, как пекло, улиц, я выбрался
к канаве с мутной водой. Через нее не было мостика. За ней тянулись
плантации и огороды. Я видел дороги, колодцы, пальмы, но пустыни тут не
было.
Я посидел близ канавы, вдыхая запах гнилой воды, а затем отправился
обратно на пароход. Там я рассказал, что в меня выстрелил бедуин, но
промахнулся. Подумав немного, я прибавил, что у дверей одной арабской лавки
стояли в кувшине розы, что я хотел одну из них купить, но красавица арабка,
выйдя из лавки, подарила мне этот цветок и сказала: "Селям алейкум". Так ли
говорят арабские девушки, когда дарят цветы, и дарят ли они их неизвестным
матросам - я не знаю до сих пор.
Равным образом, когда по возвращении с Урала отец спрашивал меня, что я
там делал, я преподнес ему "творимую легенду" приблизительно в таком виде:
примкнул к разбойникам... Затем ушел в лес, где тайно мыл золото и прокутил
целое состояние.
Услышав это, мой отец сделал большие глаза, после чего долго ходил в
задумчивости. Иногда, поглядывая на меня, он внушительно повторял: "Да-да.
Не знаю, что из тебя выйдет".
В оправдание этих "творимых легенд" можно сказать лишь то, что мыл
золото и ходил в плаванье матросом "на все" шестнадцатилетний
мальчик-фантазер. Жажда необычного, громкого, далекого от "тихих будней"
окуровской Руси, изведанных им сполна, вела его по каменистым дорогам,
бросала на горячие пески, манила в чащи лесов, казавшиеся таинственными...
Скитаясь по России, он перепробовал самые различные профессии. Грузчик и
матрос "из милости" на случайных пароходах и парусниках в Одессе, банщик на
станции Мураши, землекоп, маляр, рыбак, гасильщик нефтяных пожаров в Баку,
снова матрос на волжской барже пароходства Булычов и K°, лесоруб и плотогон
на Урале, золотоискатель, переписчик ролей и актер "на выходах", писец у
адвоката. Впоследствии Грин вспоминал, что он "в старые времена... в
качестве "пожирателя шпаг" ходил из Саратова в Самару, из Самары в Тамбов и
так далее". Если даже "пожиратель шпаг" - метафора, то метафора эта
красноречива, она выбрана не случайно. Его хождение в люди само напоминает
легенду, в которой физически слабый человек обретает богатырскую силу в
мечте, в неизбывной вере в чудесное.
Весной 1902 года юноша очутился в Пензе, в царской казарме. Сохранилось
одно казенное описание его наружности той поры. Такие данные, между прочим,
приводится в описании:
Рост - 177,4.
Глаза - светло-карие.