"Александр Грин. ПСС, Том 2. Рассказы 1909-1915" - читать интересную книгу автора

бытовых подробностей, но, не состоя этнографом, оставляю быт дикарей перу
неутомимых исследователей, знающих это дело. Я же, будучи от природы не
склонен к изображению домашней утвари и обычаев, перейду к главному. Утром
третьего после моего спасения дня мы, держась вблизи высокого неизвестного
для меня берега, обогнули его в южной части, лавируя среди островков, так
круто и живописно изрезанных маленькими лагунами, что я, по неопытности,
постоянно принимал устья их за целую сеть проливов и убеждался в ошибке,
лишь заглянув в сияющую округлость их, полную скал и блеска. Сохранив и
высушив свой костюм, я представлял, стоя с заложенными в карманы руками,
странное среди голых и черных тел зрелище; по контрасту это доставляло мне
известное невинное удовольствие. Насвистывая "Сон негра", я любовался
царством первосказанной красоты, любимейшей матери людей - природы,
исходящей лучезарными улыбками океана, серебристыми, лиловыми оттенками
берегов, дивной прозрачностью воды, беспричинной, полной радости света,
обмывающего в зеленоватой глубине воли плавники дельфинов, раковины, орхидеи
и камни, отполированные столетиями столетий. В это время, вылетая на длинных
веслах из дремотных лагун, несколько десятков пирог, полных вооруженными
туземцами, образовали сомкнувшийся полукруг, и я услышал непередаваемый вой,
способный внушить навсегда отвращение к человеческому голосу. Хозяева мои
бросились к парусам, но было уже поздно, судно хоть и имело сзади открытый
путь, неизбежно выйдя из ветра, остановилось бы в галсе, впереди же плотной,
щетинистой от копий и щитов цепью надвигались враги.
Я не успел опомниться, как несколько стрел, пробив паруса, закачались в
них, подобно веткам под севшими на них птицами. Вытащив небольшой карманный
револьвер, я схватил свой пробковый пояс и, прикрываясь им, как щитом,
пустил три пули в стоявших на ближайшей пироге; двое, пронзительно заорав,
нырнули в воду. Хозяева мои спешно вооружались ножами, палицами и копьями.
Испустив столь же пронзительный гогочущий вопль, как и нападающие, они стали
у бортов, размахивая над головой лезвиями, и, по тусклому свету загоревшихся
бешенством глаз, я увидел, что кому-то придется круто.
Я стоял у мачты, приберегая пули на крайний случай. Враги, раскачивая
судне из стороны в сторону, висли на бортах, срывались, вскакивали на
палубу, убивали и падали сами с раскроенными черепами. К ногам моим
подкатилась, тяжело стукнув, ловко отрубленная голова. Держа револьвер в
левой руке, а в правой толстый деревянный рычаг, я бил этим незамысловатым
орудием всех подступавших близко, и с такой яростью, что обратил на себя
исключительное внимание. Меня обступили со всех сторон, стараясь полоснуть
на смерть, однако уроки отставного кавалериста Геймана не прошли даром, и я
увесисто попадал в челюсти концом рычага, действуя тычком и наотмашь, пока
не поскользнулся в крови, после чего упал на колени; рычаг был вырван из
моих рук, а я, взмахнув револьвером, рассеял все остальные заряды в
костлявые тела дикарей. На мгновение я увидел свободное пространство, а
затем почти нечувствительный сгоряча удар в голову опрокинул все в диком
смешении мелькающих черных белозубых лиц, и я с пересекшимся дыханием упал к
ногам победителей.


III

Приступая теперь к событиям, имеющим прямое отношение к сущности моего