"Джон Гришем. Покрашенный дом" - читать интересную книгу автора

устроились вдоль другого борта. Отец сел в середине между обеими группами.
Паппи вел трактор, а я обозревал их всех со своего отличного места позади
него. Особый интерес для меня в то утро представляли собой любые проявления
чувств между проклятым Ковбоем и моей ненаглядной Тэлли. Но ничего такого я
не заметил. Все были в полудремотном состоянии - глаза полузакрыты, взгляд
устремлен вниз, - с тоской предвкушая еще один день тяжкого и нудного труда
под палящим солнцем.
Прицеп качался и скрипел, мы медленно тащились в белое поле. Я смотрел
на бесконечные ряды хлопчатника и никак не мог заставить себя думать о
прекрасной красной бейсбольной куртке с эмблемами "Кардиналз". Я изо всех
сил пытался вызвать в памяти образы великого Стэна Мьюзиэла и его могучих
товарищей по команде, как они бегут по тщательно подстриженной зеленой траве
стадиона "Спортсменз-парк". Я старался вообразить их всех в их красно-белых
спортивных формах, а некоторых и в тех самых бейсбольных куртках, точно
таких же, как были представлены в каталоге фирмы "Сирс-Роубак". Я все
пытался представить себе эти картины, потому что они меня никогда раньше не
подводили, всегда поднимая настроение, но тут трактор остановился, и все,
что можно было увидеть вокруг, были сплошные заросли хлопчатника. Они просто
надвигались на нас со всех сторон, ряд за рядом, в ожидании своего часа.

* * *

В прошлом году Хуан познакомил меня с некоторыми чудесами мексиканской
кухни, в частности, с тортильями. Мексиканцы ели их по три раза в день, и я
решил, что это, должно быть, вкусная штука. И однажды поел вместе с Хуаном и
его ребятами во время ленча, перед этим съев свой ленч дома. Хуан дал мне
две тортильи. И я их тут же умял. А три часа спустя я стоял на четвереньках
под хлопковым прицепом и меня рвало, как обожравшуюся собаку. А потом меня
ругали все Чандлеры, причем мама возглавляла всю их свору.
- Их пищу есть нельзя! - кричала она. Такого презрения в ее голосе я
никогда раньше не слышал.
- Да почему?
- Да потому, что она грязная!
После этого мне было категорически запрещено есть что-либо,
приготовленное мексиканцами. И поэтому, естественно, тортильи стали для меня
еще более вкусными и привлекательными. Потом меня еще раз застукали, когда
Паппи внезапно появился в амбаре, - он пришел посмотреть, как там Изабель.
Отец отвел меня за сарай для инструментов и выпорол своим ремнем. И я
отказался от тортилий на столько времени, на сколько хватит сил.
Но теперь у мексиканцев был новый шеф-повар, и мне не терпелось
отведать его стряпни и сравнить ее с тем, что готовил Хуан. После ленча,
когда я убедился, что все заснули, я выбрался через кухонную дверь и с
независимым видом направился в сторону амбара. Это был довольно опасный
поход - Паппи и Бабка спали не очень крепко, даже вымотанные после работы в
поле.
Мексиканцы лежали, растянувшись на траве в тени, отбрасываемой северным
крылом амбара, и по большей части спали. Мигель знал, что я приду, так как
мы успели с ним поговорить утром, когда встретились возле прицепа, чтобы
взвесить собранный хлопок. Он собрал семьдесят фунтов, а я пятнадцать.
Он стоял на коленях, наклонившись над угольями и разогревал на