"Джон Гришем. Покрашенный дом" - читать интересную книгу автора

непременно все мне расскажет.

Глава 7

Утро субботы. На восходе солнца мы уже были в прицепе - мексиканцы у
одного борта, Спруилы у другого - и ехали в поле. Я держался поближе к отцу,
опасаясь, что этот гад Хэнк опять начнет ко мне приставать. В то утро я
прямо-таки ненавидел всех этих Спруилов, ну, может, только за исключением
Трота, единственного, кто встал на мою защиту. А они меня просто не
замечали. Я надеялся, что им было за себя стыдно.
Пока мы ехали через поля, я старался вообще не думать о Спруилах.
Все-таки сегодня суббота. Чудесный день для всех бедолаг, что вкалывают на
поле. На нашей ферме по субботам работали только полдня, а потом
отправлялись в город, где вместе с другими фермерами и их семьями ходили по
лавкам и магазинам, закупая продукты и прочие необходимые вещи, болтались в
толпе на Мэйн-стрит, ловили последние слухи и сплетни - словом, делали все,
чтобы хоть на несколько часов забыть о тяжкой работе на хлопковом поле.
Мексиканцы и люди с гор тоже ездили в город. Мужчины собирались там группами
перед "Ти шопп" и перед нашим кооперативом, болтали, обсуждая урожай и
рассказывая разные истории о прошлых наводнениях. Женщины набивались в лавку
Попа и Перл, вроде как чтобы закупить всякой бакалеи, и застревали там
навек. Детям же разрешалось до четырех часов дня болтаться по тротуарам
Мэйн-стрит и прилегающих переулков, а потом начинался дневной сеанс в
кинотеатре "Дикси".
Прицеп остановился, и мы попрыгали на землю, держа в руках свои мешки
для хлопка. Я был еще полусонный и ни на что не обращал особого внимания. И
тут кто-то сказал мне очень-очень ласковым голосом: "Доброе утро, Люк!"
Оказалось, это Тэлли. Стояла рядом и улыбалась. Видимо, таким образом она
хотела дать мне понять, что ей стыдно за вчерашнее.
Но я все-таки был из Чандлеров и вполне мог продемонстрировать характер
и собственное отношение к случившемуся. Я повернулся к ней спиной и пошел
прочь, упрямо повторяя про себя, что ненавижу всех этих Спруилов. Я
набросился на первый ряд хлопчатника, как будто еще до ленча собирался
убрать урожай со всех сорока акров. Однако уже через несколько минут я
почувствовал усталость. Я просто затерялся среди бесконечных стеблей хлопка
в предрассветном полумраке. И в ушах у меня по-прежнему звучал ее голос, а
перед глазами все стояла ее улыбка.
В конце концов, она была всего на десять лет старше меня.

* * *

Субботнее мытье было тем ритуалом, который я больше всего ненавидел.
Оно начиналось после ленча и проходило под жестким маминым контролем.
Лохань, в которую я едва вмещался, использовалась потом всеми членами семьи.
Обычно она хранилась на задней веранде, в дальнем ее углу, стыдливо
прикрытая старой простыней.
Сначала мне надо было натаскать воды от насоса на заднюю веранду.
Лохань я наполнял примерно на треть. Для этого нужно было восемь раз сходить
с ведром к колодцу и обратно, так что я уже был вымотан к тому времени,
когда начиналось само мытье. Потом я расстилал на полу веранды простыню и