"Бальтасар Грасиан. Критикон " - читать интересную книгу автора

полагаю, гнусной алчности, сулившей ему мои деньги и драгоценности, остатки
былого богатства (на что не толкает сердца человеческие мерзкая страсть к
золоту!), и решился на такое подлое предательство, о каком свет не слыхал.
Kак-то вечером, когда мы с ним прохаживались вдвоем по мосткам на корче,
наслаждаясь беседой и тишиной моря, он вдруг столкнул меня, ни о чем дурном
не думавшего и ничего не подозревавшего, в пучину вод. Потом сам же поднял
крик, представляя свое злодейство как несчастный случай; он даже оплакивал
меня - конечно, как утонувшего, а не утопленного. На крик сбежались мои
друзья; стремясь меня спасти, принялись бросать за борт канаты, веревки, но
все было тщетно - быстрый корабль успел уйти далеко вперед, а я остался
позади, борясь с волнами и вдвойне горькой смертью. Как последнее средство,
кинули несколько досок, одна из них стала для меня якорем спасения - сами
волны, сжалившись над невинностью моей и бедой, поднесли эту доску к моим
рукам. С благодарностью и отчаянием ухватился я за нее и, облобызав,
воскликнул: "О ты, последняя кроха, брошенная Фортуной, хрупкая опора моей
жизни, прибежище последней надежды! Быть может, ты принесешь хоть малую
отсрочку моей смерти!" Поняв, что мне не догнать быстро удалявшееся судно, я
отдался на волю волн, предоставив себя прихоти злобной Фортуны. Она же,
лютая мучительница, не довольствуясь тем, что ввергла меня в пучину бед, и
не давая отдыха своей свирепости, напустила на меня стихии, подняв страшную
бурю, - дабы конец моих злоключений был вполне торжественным. Волны то
подбрасывали меня так высоко, что я боялся зацепиться за рог месяца или
разбиться о небосвод, то швыряли вниз, в самые недра земные, - тут я уже
боялся не утонуть, а сгореть. Но то, что мнил я погибелью, оказалось
счастьем - порой беда, до крайности дойдя, обращается в удачу. Говорю это
потому, что ярость ветра и бурное течение прибили меня к островку, ставшему
для тебя родиной, а для меня райской обителью; иначе бы мне никогда до него
не добраться - так бы и погиб средь моря от голода и стал бы пищей морских
зверей. Беда принесла благо. Скорее силою духа, чем тела, сумел я добраться
до гавани твоих объятий, на которые готов теперь ответить и сто и тысячу
раз, дабы дружбу нашу скрепить навеки.
Так заключил Критило свою повесть, и они обнялись горячо, как в в
первый раз, испытывая друг к другу тайную симпатию, согретую любовью и
радостью.
Остаток плавания оба провели в полезных занятиях. Кроме приятных бесед,
что были для Андренио сплошным поучением, Критило сообщал ему знания о мире,
знакомил с науками, которые возвышают и обогащают дух: занимательной
историей, космографией, астрономией, сочинениями древних и - необходимой для
личности - моральной философией. С особым усердием Андренио изучал языки:
латинский - этот неисчерпаемый кладезь мудрости; испанский - столь же
всеобъемлющий, как его империя; ученый французский и красноречивый
итальянский - дабы овладеть сокровищами, на ник написанными, а также уметь
говорить на них и понимать, когда придется странствовать по свету.
Любознательность Андренио была равна прилежанию - он неустанно расспрашивал
и допытывался о разных краях, республиках, королевствах, правительствах и
народах, все время что-то узнавая, рассуждая и размышляя о новых и нужных
предметах, стремясь достигнуть совершенства в знании и поведении.
За столь увлекательными занятиями тяготы плавания были менее докучны, и
в положенный срок корабль доставил обоих в нашу часть света. Куда именно и
что там с ними приключилось, нам расскажет следующий кризис.