"Я.И.Гройсман, Г.П.Корнилова. Встречи в зале ожидания: воспоминания о Булате Окуджаве " - читать интересную книгу автора

Не знаю, был ли у Булата Шалвовича дар провидца, только способностью к
верным предчувствиям природа наделила его несомненно. Как струнка,
подтянутый, тонкий, в легкой рубашке сбежал он со сцены, но, прежде чем
успел "испариться", точно белое облачко, был окликнут мною. Я догнал его на
лестнице; представился; сгорая от стыда, признался, что хочу показать стихи.
Он дал телефон и попросил позвонить.
Через неделю я нажал кнопку искомой квартиры. Дверь отворилась, и
посетитель почти одновременно увидел двух поэтов: хозяина дома, жестом
приглашающего войти, и черно-белый портрет Пастернака на фоне горящей свечи.
В кабинете - старинный письменный стол с высоким "вольтеровским"
креслом. Книжный шкаф. На полках - тисненные золотом фолианты биографий
российских государей. На стене - самодельный ватман с их подробной
генеалогией и цветными портретами - Окуджава работал в ту пору над
исторической прозой. Разговор по моим стихам был кратким, подробного они и
не требовали. Речь шла скорей о будущем. Булат Шалвович говорил о нем, как о
чем-то совершенно решенном. Всё идет своим чередом. Не надо только торопить
события. Я посетовал на то, что напечатать не удается ничего. "Погодите,
придет время, и рукописи у вас еще просить будут".
Позже песня "Батальное полотно" ("Сумерки. Природа. Флейты голос
нервный. Позднее катанье...") и роман "Путешествие дилетантов" дали мне
повод для шуточного посвящения их автору: как в форме песни и в духе романа
он мог бы рассказать историю Красной Шапочки.

***

В 1975 году в Софрине, под Москвой, в доме творчества кинематографистов
проходило совещание молодых писателей. Оно собрало лучших поэтов и писателей
в качестве руководителей семинаров и привлекло массу пишущей молодежи.
Претенденты заранее сдавали рукописи. Я в число участников не попал. Левин
позвонил Окуджаве, и тот ходатайствовал за меня, после чего оргкомитет
приоткрыл дверцу "черного хода" для не принятого с парадного крыльца: без
права жительства, столования и прочего. Только участие в семинаре Слуцкого и
Окуджавы. Только!
Примчавшись из Москвы с утренней электричкой, я за четверть часа до
начала первого обсуждения сидел в назначенном для занятий холле. Слуцкий
вошел с тяжелой папкой рукописей и направился прямо ко мне:
- Вы кто?
Я представился и пояснил, как здесь очутился.
- Да-да... Я договорился. Всё в порядке, - подтвердил появившийся в
дверях Булат, дружески мне кивнув, и Борис Абрамович удовлетворенно занял
председательское кресло. Семинар вел именно он, а Булат ему как бы
ассистировал. Тем не менее для каждого обсуждавшегося поэта он находил
убедительные и доброжелательные слова. Лишний раз я убедился в том, что
одаренный человек, как правило, судит точно и по-доброму.
Не помню, что и как я читал на своем обсуждении, волнуясь не меньше
других. Окуджава тоже, видимо, переживал за меня, вышел из-за стола, стоял
напротив, прислонившись к колонне, курил, едко щурясь от сигаретного дымка,
стряхивал пепел в бумажный "фунтик". Борис Абрамович вначале недовольно
посопел, но потом глаза его повеселели и он оживленно задвигался.
- Булат Шалвович, надо нам Алексея поддержать, как вы думаете? -