"Леонид Петрович Гроссман. Исповедь одного еврея " - читать интересную книгу автора

назначались не из евреев и пользовались всеми правами государственной
службы) не поддался ни на какие мольбы наказанного ученика, в ужасе
обещавшего даже выйти из училища, и лично до конца распоряжался на
экзекуции. Все эти детские впечатления глубоко врезались в память
наблюдательного мальчика. - прим. авт.]
Иногда на улицах города появлялись страшные "ловцы". Частые наборы в
эпоху Крымской войны наводили ужас на беднейших евреев, которые в своей
национальной среде несли на себе всю тяжесть рекрутчины. Всесильный в то
время кагал, обязанный доставлять требуемый комплект солдат, избавлял своих
членов и всех состоятельных лиц от страшной "николаевской" службы, и все ее
бремя ложилось целиком на беззащитные семейства. Предназначенные к набору
прятались в подземелья, бежали в леса, изыскивали тысячи способов, чтоб
укрыться от неизбежных преследований. И вот для поимки их была организована
специальная шайка "ловцов", устраивавших засады и облавы и наводивших ужас
на бедные еврейские кварталы. Это были беспощадные силачи, не поддававшиеся
на подкуп, не ведавшие жалости и отвечавшие жестоким избиением на всякую
попытку сопротивления или бегства. Сцены подобных поимок еврейских юношей
дополняли безотрадные житейские впечатления западного гетто 50-х гг.

VI

Но в этих густых сумерках гнетущего быта были свои редкие просветы.
Художественная натура подрастающего Авраама-Урии прорывалась сквозь толщи
талмудической учености и умела находить в окружающем какие-то отзвуки своей
тоски по радости, красоте и живой жизни.
Он любил музыку и, к счастью, его религия не только не запрещала ему
наслаждаться ею, но содействовала развитию этих вкусов. Еще совсем ребенком
он исполнял вдвоем с братишкой молитвенные композиции своего отца на мотивы
хоралов Судного дня. Впоследствии в глухом местечке, где он изучал Талмуд на
хлебах у сердобольных соплеменников, он услыхал в синагоге молодого кантора,
обладавшего замечательным тенором; музыкально образованный, он умел
приспособлять к молитвенным текстам арии Мейерберовских опер. И юный
талмудист, прослушав однажды в маленькой заштатной синагоге мотивы
парижского композитора, не пропускал с тех пор ни одного богослужения с
участием этого выдающегося певца.
Впоследствии, в Вильне, эта страсть к богослужебной музыке укрепилась.
В главной виленской синагоге появился знаменитый ломжинский кантор,
чаровавший прихожан бесподобным голосом и оперными мелодиями. В праздник
победы Маккавеев, когда в стенах синагоги допускается, в виде единственного
исключения, инструментальная музыка, сладкоголосый кантор с небольшим хором
исполнял под аккомпанемент скрипок, флейт и контрабасов арии Мейербера и
Галеви на слова молитвенных текстов. Это было в сущности единственное
приобщение темной провинциальной паствы к европейскому искусству.
Некоторые художественные впечатления создавались и странствующими
проповедниками. Сложные приемы их красноречия имели много общего с
театральным искусством и создавали подчас чисто сценические эффекты.
"...Есть проповедники, глубокие знатоки Талмуда, "острые умы", которые,
по оригинальному выражению евреев, способны сводить стену со стеной. Такой
проповедник обыкновенно начнет с какого-нибудь библейского текста и
загромоздит его множеством вопросов, затем перейдет к другому тексту,