"Елена Грушко. Голубой кедр (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

писал бы заметочки... - Он усмехнулся. - Или ты за природу вдруг
разболелся душой? Ну что ж, это сейчас в моде. Тема - верняк. Вообразил
уже, как изобразишь кинооператора - истребителя тигров? Но, во-первых, то
была необходимая оборона, а во-вторых, твоим байкам обо мне никто не
поверит. Помнишь, как обо мне говорили: <Игорь, мол, Малахов родился с
кинокамерой!> Я ведь не только стрелял, но и снимал. Это не камера - чудо!
Качество гарантируется! Фирма! Вот и ты - тоже запечатлен. И убитый амба
тоже здесь. И разор на поляне, и перепуганные звери, и вспугнутые птицы...
Лента будет на <бис>!
Легкая тень мелькнула в зарослях. Одна, другая, третья... Николаю
почудились силуэты зверей.
Игорь склонился над камерой и ничего не замечал. Звери таились в
кустах, сжимая кольцо вокруг поляны. Вот сейчас они бросятся на людей...
Николай хотел крикнуть, но почему-то не мог. Он был не в силах отвести
глаз от вздрагивающих ветвей.
Игорь словно почувствовал что-то. Обернулся - и в это время ближайшие
кусты раздвинулись. Угрожающе нагнув голову, из них показался медведь. С
воплем Игорь бросил на траву зажигалку.
Огонь стремительно побежал по сухой траве, заключая поляну в кольцо,
ударил зверя в морду. Рев прокатился по тайге, и Лебедеву почудилось, что
эхом отозвался медведю дзё комо.
Николай уперся локтями в ствол и вскочил. Стянул свитер и принялся
хлопать им по веселому пламени. На траве оставались черные пятна ожогов.
Он хлестал по огню, бил его руками, топтал его, готов был давить его
всем телом. Раздирал горло в кашле, задыхался, а Игорь... не мешал ему,
нет, он бегал следом с кинокамерой и исступленно снимал. И ничего, кроме
вдохновенной радости художника, не было на его лице. Это и казалось самым
страшным. Страшнее разговоров об убийстве. Страшнее огня.
Когда обессиленный Николай упал на колени, приткнувшись лицом к еще
не сожженной траве, Игорь опомнился.
- Колька! - прохрипел он. - Таких кадров не снимал еще никто! Никто!
Ни... - Его воспаленные от дыма глаза источали счастье, как гной. - Теперь
я их... Они меня узнают... Эх, сейчас бы грозу! Жаль, что осень. Молнию бы
в этот кедр, чтоб его никто и никогда больше не увидел. И только моя
пленка...
Лебедев закинул голову и увидел нависшую над ним ветвь с голубыми
иглами. Дерево душ. Дерево начала жизни. Души людей, не рожденных еще
людей! Для них тайга на всю жизнь оставалась бы родным домом, как для их
предков, и дети учились бы дорожить ею, беречь и любить ее. И тысячи,
десятки тысяч птиц и зверей в течение столетий находили возле этого кедра
приют, пищу и защиту. Свои щедрые семена сеял он на восток и на запад, на
север и юг, чтобы не скудела жизнь в тайге и всем было в ней привольно, и
просторно, и сытно - от серенькой летяги до насупленного клыкача.
Рядом с таким деревом человек не может не стать тем, кто он есть по
своей сути. Это случилось с Игорем. Вот чем объясняется его
перевоплощение! Вернется он домой - и опять будет <душа-человек>, <первая
камера>, принесет себе удачу в виде голубого кедра, запечатленного на
кинопленке и слайдах... А сам Лебедев? Он чувствовал, что прозревает,
освобождается от странной духовной подчиненности Игорю. Исчезает вечное
недоверие к себе, свободными стали не только поступки, но и мысли.